Сам Роман утверждает: закон не нарушал, а из доказательств в деле – показания полицейских и сомнительное видео от заместителя министра внутренних дел Антона Геращенко. “Буквы” встретились с активистом во время подготовки к судебному заседанию, на котором ему должны избрать меру пресечения. О действенности акции под Офисом президента, конфликте вокруг застройки Протасова Яра, угрозах от заместителя главы ОП Андрея Смирнова и обвинениях в хулиганстве читайте в интервью ниже.

 

Уже несколько дней активная часть общества говорит о протесте на Банковой 20 марта. Дает ему разные оценки. Как бы вы его оценили?

Акция называлась “Не слышишь – увидишь”. И ее увидела вся страна. Но часть белорусов с украинским гражданством почему-то была шокирована. Вот есть у нас в стране люди, которые считают, что мирный протест – это толкать автозаки, которые везут вас в тюрьму. Или снимать обувь, когда становишься на лавочку. Через три дня, наконец, после самой акции начали обсуждать ее требования, которые озвучивали с самого начала и о которых власть пытается не говорить. Первое – это выпустить незаконно заключенных. Сергея Стерненко и Андрея Антоненко.

Последний в СИЗО сидит полтора года исключительно из-за того, что президент и глава МВД представили видосик, который должен был дискредитировать Антоненко и оправдать его арест. Второе требование – отставка Авакова и реформа правоохранительных органов и судов. И это системные вещи. Кое-кто сейчас пытается эти требования подать в ином свете, мол, мы требовали, чтобы Зеленский позвонил судье и дал указание. Не знаю, что на это сказать. Может, у этих людей профдеформация, может, они всегда так всё решают.

Хорошо, а как вы видели освобождение Антоненко и Стерненко? Каким образом это должно произойти?

Как по мне, рычагов хватает. Президенту достаточно оторвать от судебной системы решал. Ему не надо даже публично говорить, что Антоненко или Стерненко не виновны. Потому что это в дальнейшем могут использовать в судах других инстанций, во время апелляции, например. Да и от Зеленского этого не требуют. Просто надо убрать Олега Татарова, Андрея Портнова, Андрея Смирнова от судебной системы. Когда президент говорит, что протестующие требуют, чтобы он вмешался в работу судов, хочется напомнить: господин Татаров, заместитель главы ОП, писал письмо в прокуратуру и просил посадить Стерненко. А Смирнов связан с Портновым и может управлять судебной системой по телефону. И здесь мы понимаем, как мотивирована судья Оксана Голуб (рассматривает дело об убийстве журналиста Павла Шеремета – ред.)…

Как?

Мне кажется, по команде из МВД или Офиса президента. Это единственное объяснение, которое в голову приходит. Конечно, может у нее личная неприязнь к Антоненко, но я в этом очень сомневаюсь.

Три дня обсуждают разрисованные стены Офиса президента и выбитые окна в дверях. Вы планировали это делать?

В планах было показать, что у нас есть определенные требования к власти. Потому что 27 февраля, когда 10 тыс. человек вышли на протест, мы требования озвучили. Те же, что и 20 марта, кстати. Но президент нас проигнорировал. Поэтому следующая акция должна была стать такой, чтобы президент нас увидел. И это сработало: сам факт граффити и файеров привлек внимание. Конечно, полиция решила немного странно это квалифицировать, обычно они считают такие действия мелким хулиганством.

Часть общества возмущена тем, что в ОП били окна.

Я не понимаю, для чего это делали, если честно. Я это не поддерживаю. Но и не осуждаю. Это как с краской: ее просто поставили среди людей, и они пошли разрисовывать стены. И давайте серьезно: в Офисе президента работает Смирнов и Татаров, но самая большая проблема – это граффити A.C.A.B. У нас людей без доказательств сажают в тюрьму, потому что у Авакова политическая целесообразность – завершить дело Шеремета и остаться в должности. У тех, кому жаль медной таблички, хочется спросить: а людей, которых без доказательств арестовали, вам не жаль?

Как вы относитесь к свастике?

Отрицательно. Как и к любым тоталитарным символам. К серпу и молоту, например. Свастике. Испанской фаланге. Я считаю их недопустимыми и то, что полиция использует такие символы и популяризирует их…

Ты считаешь, что свастику на Офисе президента рисовала полиция?

Предполагаю, что так могло быть. Мониторы от организации ОЗОН (общественные наблюдатели фиксируют нарушения во время массовых акций как со стороны протестующих, так и со стороны правоохранителей – ред.) показали, что свастика появилась на стене через час после завершения акции. То есть в то время там осталась только полиция. Хорошо, на здании ОП хватает камер наблюдения. Можно взять видео и посмотреть, кто и когда это сделал. Но вряд ли эти видео опубликуют. Потому что полиции удобно говорить о форме, а не сути протеста.

Читайте также:

Сергей Филимонов: Если ситуация с судами не изменится, на стенах ОП снова может начаться дискуссия – лох президент или нет

Одним из организаторов акции было неформальное движение “Гонор”. Как община Протасова Яра с ними познакомилась?

Когда началась активная фаза застройки, это был май 2019-го, единственная организация, которая ответила на нашу просьбу помочь, – это “Гонор”. Тогда я познакомился с Назарием Кравченко и Сергеем Филимоновым. И когда Геннадий Корбан, который хочет застроить Яр, и его представитель Андрей Смирнов натравили на общину титушек, “Гонор” нас защищал. Например, на первых акциях протеста титушки, которые охраняли строительство, просто били людей, которые вышли на протесты. Когда появился “Гонор” – титушки начали вести себя сдержаннее.

Часто можно услышать, что члены “Гонора” – нацисты.

Я ни от Кравченко, ни от Филимонова ни разу не слышал ни нацистских, ни ксенофобских высказываний. Когда они защищали экопарк “Осокорки” – я не видел, чтобы на заборах кто-то рисовал свастики. В общине Протасова Яра люди разных национальностей, однако когда ребята нас защищали – никаких конфликтов из-за расы или цвета кожи не возникало, если вам так интересно.

Важный момент. Пару лет назад “Гонор” провел акцию около итальянской виллы Авакова. И это попало в новости итальянских СМИ. Есть такая международная база, SIS (Шенгенская информационная система – список “нежелательных лиц”, среди которых нарушители трудового законодательства, преступники и другие лица, которых страны могут занести в черный список – ред.). Каждая страна, которая в эту базу входит, предоставляет свою информацию. В частности – о радикальных людях, террористах, неонацистах и т. д. И тем, кто попадает в эту базу, фактически запрещено передвижение в Шенгене. И вот после акции под виллой Авакова странным образом члены движения “Гонор”, которые ездили в Италию, оказались в этой базе как “радикальные неонацисты”.

В свое время вы жаловались на угрозы от Корбана и Смирнова. Как это происходило?

Угрозы начались после того, как община Протасова Яра выиграла первый суд против застройщика. И после этого со мной встретился Андрей Смирнов, представлявший интересы Корбана. Весь наш разговор я записал на диктофон. Сначала Смирнов мне предлагал деньги, чтобы я слил протест. Когда он понял, что деньги я не возьму, он начал угрожать, что меня повезут в лес, будет много крови. Через месяц после этих угроз, к слову, Смирнов стал заместителем главы Офиса президента.

На следующий день после встречи со Смирновым на одну из активисток общины, Юлию Бартле, напал титушка. Она возвращалась домой, увидела, как кто-то паркуется на газоне. Сделала замечание. И человек, который был за рулем авто, без каких-либо слов на нее напал, ударил в голову. Юля потеряла сознание. Почти сразу мы нападающего задержали, обратились в полицию. И со мной на связь вышел начальник титушек, которые охраняли застройку в Протасовом Яру. Эту встречу я уже писал на видео.

Сначала он мне обещал, что если заявление из полиции не заберут, то они сожгут мебельный салон Юли (она занимается бизнесом). Затем что найдут ее сына и побьют. Затем обещали избить ее. Затем обещали избить меня. Когда угрозы не сработали – мне начали предлагать деньги. То есть получилось, как на встрече со Смирновым, но в обратном порядке. Эту запись мы также передали в полицию. И она уже полтора года пытается дело закрыть.

Почему?

Потому что может. Причин не называют, и мы каждый раз, уже трижды это делали, возобновляем расследование через суд. Недавно дело снова закрыли, поэтому обращаемся в суд в четвертый раз.

В какой момент вы поняли, что вас не просто запугивают?

Это был конец сентября 2019-го. Из разных источников мы стали получать информацию, что якобы из Днепра выехали какие-то люди, чтобы “потерять меня навсегда”. Использовали и другие эпитеты. Предоставляли определенные доказательства, которые я считаю достаточными. После этого я начал скрываться. Чтобы как-то защититься, я опубликовал запись с угрозами от Смирнова. После этого он подтвердил, что голос на записи действительно его, что встреча была. Но после этого прокуратура, куда я писал заявления об угрозах, никак не отреагировала. И общине пришлось обратиться к президенту, у которого Смирнов фактически работает и сегодня.

Радушный и Зеленский. Фото пресс-службы президента

Что говорил Владимир Зеленский?

На встрече я рассказал об угрозах от Корбана, которые он писал в Facebook. И хотя он поудалял комментарии, у меня остались скриншоты. Когда я заговорил о Смирнове, Зеленский сказал: “Так это же было до назначения на должность”. Я напомнил, что есть записи из кабинета директора ГБР Романа Трубы, на которых Смирнов якобы пытается решить вопрос для Корбана. На что мне снова ответили: “Так это же было до назначения”. И на этом наше общение закончилось.

Перед Новым годом в Facebook к президенту обратился Сергей Притула. Он призвал Зеленского разобраться в ситуации и предоставить мне охрану. После этого мне позвонил Кирилл Тимошенко, другой заместитель главы ОП, и сказал, что у меня будет разговор с главой Службы безопасности Иваном Бакановым. Он мне действительно позвонил, сказал, что не в курсе ситуации, но получил команду от президента “сделать так, чтобы я встретил Новый год дома”. Я сказал, что путь только один: открыть уголовное производство и предоставить мне охрану. И объяснил ситуацию с застройкой Протасова Яра и угрозами. После этого мы встретились с одним из заместителей Баканова. Разговор длился 40 минут. Половину времени меня убеждали в том, что я страдаю паранойей.

Но сейчас же вы не прячетесь и ходите на митинги.

В начале января 2020-го меня пригласили на встречу в Брюссель, к еврокомиссару Питеру Вагнеру. Я познакомился с кучей еврочиновников, которые следят за реформами полиции, судов, СБУ и прокуратуры в Украине. Поговорил с Вагнером, рассказал ему свою историю, предоставил определенные доказательства. Через несколько дней после моего возвращения в Киев еврокомиссар в Twitter написал свою позицию о моей ситуации. И на следующий день из-под моего дома исчезли титушки. Просто для сравнения: когда я обращался к президенту, показывал ему доказательства, номера авто, которые следили за домом, где я живу, – изменились только номера авто. Если раньше транспорт титушек был зарегистрирован на ООО “Автолюкс+”, дочернюю компанию “Приват Лизинг” из группы “Приват”, то после визита к президенту их заменили евробляхи. А после встречи с еврокомиссаром автомобили просто исчезли. Как и титушки. Почти год мы прожили относительно спокойно, и, как предполагают в общине, в конце весны Протасов Яр могут снова попытаться застроить. Но для этого надо убрать препятствие. И именно поэтому, думаю, Андрей Смирнов решил сделать мне подозрение…

Смирнов?

Да, я убежден, что за подозрением в хулиганстве за события под Офисом президента стоит именно Смирнов. У меня есть информация, что он несколько раз коммуницировал с МВД, чтобы меня занесли в документы, которые у Авакова готовили на участников события. Чтобы я точно получил подозрение. Как у Венедиктовой со Стерненко: я знал, что оно в любом случае будет.

Что именно вы делали на Банковой 20 марта?

Не нарушал общественный порядок. У меня не было цели делать что-то радикальное.

Радикальное в вашем понимании – это что?

Я боюсь, что мой ответ на этот вопрос МВД истолкует в свою пользу.

Хорошо. Тогда так: разрисовывать стены Офиса президента – это радикально?

Нет, я так не считаю. В Европе стены обрисовывают на многих протестах. В Украине тоже. Просто раньше надписи делали на земле. И на это никто не обращал внимания.

В начале недели заместитель министра МВД Антон Геращенко опубликовал видео, на котором якобы зафиксированы люди, которые нарушали закон.

Это пресс-конференция по делу Шеремета на минималках. Смотрите. В субботу я пошел на акцию, где не делал ничего противозаконного. Потом я узнал, что задержали одного из участников, и поехал под Печерский райотдел. Там от бывшего “Беркута”, а ныне полка полиции особого назначения получил ушибы мягких тканей и поехал домой. А на утро на сайтах-помойках Днепра появились новости со ссылкой на Telegram-каналы, которые я связываю с Геннадием Корбаном, что “советник Виталия Кличко Роман Ратушный рисовал свастику на ОП”. И эту историю пытались разгонять несколько дней. Думаю, чтобы создать мне амплуа неонациста, который может и должен посидеть в тюрьме.

Потом Антон Геращенко опубликовал видео сомнительного качества, на котором трудно что-то разглядеть. В этом видео возле человека с закрытым лицом, который на меня не похож вообще, поставили мое фото с другой акции и написали, что это Роман Ратушный. После этого журналисты выпустили новости “Стало известно, кому готовят подозрения за акцию на Банковой”. Я в тот же день дал опровержение. Отправил Геращенко письмо-претензию о том, чтобы он опроверг свою клевету. Потому что он забывает, что теперь он не просто “говорящая голова” Авакова, а чиновник, заместитель министра. И в своих действиях он должен руководствоваться законами. Во вторник мы должны были быть с ним на одном эфире на ТРК “Украина”.

Но Геращенко туда не пришел. Зато на выходе из студии меня ждали следователи с подозрением в хулиганстве. Судя по тексту подозрения, там целые абзацы скопированы из подозрений другим участникам акции. Из доказательств, которые я успел увидеть, – слова полицейских и скриншоты с того же видео, опубликованного Геращенко.

У вас был заранее заготовленный предмет для нанесения телесных повреждений? Нож? Молоток? Тому подобное?

Нет, таких предметов у меня не было. Хотя не удивлюсь, если даже телефон могут признать “заранее заготовленным предметом”. В моем подозрении, как и у Филимонова, фигурирует файер.

Что вы делали, по версии обвинения?

Следствие написало, что я бросил файер в здание. Филимонова же обвинили в том, что он поджег файер и таким образом дал команду другим хулиганить. Я был на акции. Близко к двери здания ОП не подходил, но видел, что Филимонов призывал протестующих не бить окна и не бить полицейских. И у полиции это должно быть на оперативном видео. Но если они его обнародуют – то амплуа неонацистов-радикалов развалится. И останутся только необоснованные подозрения, которые почти идентичны и отличаются разве что фамилиями подозреваемых.

МВД заявляло, что митинг организовали политики.

Смотрите, когда представители власти такое говорят – они и дальше провоцируют конфликты. Если они скажут, что акцию организовали люди, которые недовольны состоянием правоохранительной и судебной системы, им придется говорить о реформах. О том, что люди без доказательств сидят за решеткой и за это должен кто-то ответить. Конечно, проще сказать: “Это организовал Петр Порошенко, он хочет захватить власть, давайте об этом поговорим”.

Вы видели политиков на акции?

Видел депутата от “Голоса”, но точно не вспомню, кого именно, и просто публичных людей.