В истории украинской культуры в целом и литературы в частности Леся Украинка вроде бы стоит в общем писательском ряду вместе со всеми, но одновременно как-то отдельно. Эта ее отдельность не слишком бросается в глаза, пока не начинаешь тщательнее присматриваться и вчитываться.
Тем более, что рассматривать и читать есть что: кроме собственно литературных произведений и значительного (как для конца XIX – начала ХХ века) количества фотографий, сохранились еще и Лесины письма. А переписываться она любила, и охотно переписывались практически со всеми своими родственниками и знакомыми. Если учесть, что в круг этих авторов входила практически вся тогдашняя национально сознательная украинская интеллигенция, то из переписки несложно понять, чем жила и занималась тогдашняя интеллектуальная элита, и как и почему Лариса Косач состоялась именно как Леся Украинка.
Родиться в семье Косачей
Лесе повезло с семьей, так же, как семье повезло с Лесей. Семья Косачей была по тем временам, образцовой. Петр Антонович, юрист, статский советник, взял в жены сестру своего хорошего приятеля Михаила Драгоманова – Ольгу, выпускницу киевского “Образцового пансиона благородных девиц”. У них родилось двое сыновей и четыре дочери. Все они были рождены в любви, выросли в любви и были научены по-настоящему любить. Не только жизнь, творчество, но и Украину. Точнее, сначала Украину, а потом – жизнь и творчество.
Иначе и быть не могло, потому что у Ольги (которая в замужестве стала Косач, а в литературных кругах была известна как Елена Петровна) на украинскости был большой пунктик. Так же, как и в отношении всех ее детей: чтобы выросли они Украинцами. Ольга Косач с задачей, которую сама себе придумала сама на себя возложила, справилась отлично. Тем более, муж (который, кстати, был русскоязычным) щедро финансировал все ее проекты. А особенно те из них, которые касались Леси.
Леся была вторым ребенком, старшей дочерью и на нее возлагались большие надежды, в частности как на пианистку. Вероятно, она бы ею и стала, потому что действительно имела к тому незаурядные способности, если бы судьба не сыграла с Лесей злую шутку под названием туберкулез костей. Откуда именно он взялся у Леси, сейчас можно только догадываться. По воспоминаниям младшей сестры, все началось, когда Леся намочила ноги и простудилась, когда ходила смотреть, как святят воду на Крещение. И, если это действительно так, то Ольга Косач должна была возненавидеть тот день, потому что фактически он приставил к Лесе палку и ставил крест на ее будущем как пианистки и (что более пугало Ольгу Косач) будущем Леси вообще.
Всю жизнь Косачи лечили Лесю. К счастью, у них были на то средства. А у Леси было терпение. Ее кости требовали тепла и солнца – теплых стран, теплого климата, морского воздуха. Физически Леся болела всю жизнь. От той первой операции на руке, которую пережила еще маленькой. Она шла с болью рука об руку всю жизнь. Как признавалась уже взрослая Леся в одном из писем матери, долго той ничего не писала, потому что «так плохо жилось в то время, что и описывать было бы грустно, а врать было бы стыдно».
Родители и родные утоляли Лесину физическую боль своей безграничной к ней любовью, а еще – возможностью получать новые знания. Леся жила насыщенной и яркой жизнью. Имела доступ к книгам, интересным людям, путешествиям, жизненным открытиям. Впитывала в себя новый опыт и мир. Чтобы на его основе формировать собственное мнение обо всем на свете.
Иметь смелость иметь собственное мнение
Елена Петровна в свое время так боялась, что гимназия испортит ей детей, что организовала им домашнее образование. Домашнее обучение в семье Косачев предусматривало не только начала грамоты, математики, естественных наук и искусство. Косачей с детства учили тому, чтобы мы сейчас называем критическим мышлением.
Леся с детства научилась не просто формировать собственное мнение. Она имела также смелость его высказывать. А если надо, то аргументировано доказывать и воспринимать контраргументы. «Возможно я буду рада изменить свое недоверие на симпатию, но это не делается умышленно», – писала Леся в одном из писем. И объясняла, что для того, чтобы изменить взгляд на ту или иную вещь, ей нужно убедиться, что основания для того существуют.
Она не только громко и откровенно высказывалась о других (например, не скрывала своей нелюбви к текстам как Льва Толстого, так и Ивана Нечуй-Левицкого), но и открыто выступала за критику. В письме к публицисту и критику Осипу Маковею, который перед тем по собственной инициативе послал ей рецензию на ее сборник «На крыльях песен», она пишет «вообще-то я рада, что мои стихи вызвали критический разговор … […] … критика может больше нужна для читающих людей, чем для самих писателей. Нашей литературе много чего не хватает, но больше всего не хватает доброй и талантливой критики».
Ну, а то, чего не хватает, то надо и наверстывать. Кроме критики и критического мышления, украинской литературе конца XIX – начала ХХ века еще не хватало мирового контекста. Литература вместе с писателями варилась в собственном соку и вращалась вокруг сто раз всеми описанных и перечисленных сюжетов из жизни народной. И вот здесь Леси пригодились знания иностранных языков, навык критически мыслить, умение прислушиваться к критике, смелость иметь собственное мнение и не бояться его воплощать.
Все помнят со школы, Леся написала невероятно поэтическую (и не такую простую, как кажется на первый взгляд) «Лесную песню», но мало кто знает, что она также написала первую в украинской литературе психологическую драму «Голубая роза». И соль этой драмы не столько в том, что ее герои пытаются понять суть жизни (для чего люди должны жить?) И понять, что такое «нормальное» и чем оно от «ненормального» отличается, а в том еще Леся имела смелость отойти от устоявшихся в то время в украинской драматургии канонов. Она создала драму об интеллигенции во времена, когда любимой и единственно возможной темой украинской литературы был «народ» и только «народное» мировоззрения, вкусы и предпочтения.
Она имела смелость сказать вслух, что интеллигенция не только может иметь другие вкусы, потребности и запросы, но еще и требует других литературных произведений и других тем. Это была некая литературная мини-революция.
Также Леся имела смелость по-своему интерпретировать мировой сюжет о Дон Жуане. К написанию драмы «Каменный хозяин» ее подтолкнул пушкинский «Каменный гость». Вот только к теме соблазнителя женщин Леся подошла с позиции образованной женщины: она отчасти превратила его из триумфатора в жертву, соблазнив перспективой власти. Более того, она настолько свободно перестроила дон-жуанивський сюжет, что попутно создала новую концепцию донжуанства начала ХХ века.
И все это произошло в украинской литературе, которая якобы (по мнению немалого количества искренних украинофилов) была создана исключительно для того, чтобы писать о народе и для народа. Чтобы на такое решиться, действительно надо иметь смелость. К слову, Дон Жуан – не единственный пример мировых сюжетов, привнесенных Лесей в украинскую литературу. Можно вспомнить и троянскую царевну Кассандру, и тему Рима и христианства в драматической поэме «Руфин и Присцилла», и наконец драматическую поэму «На руинах» о руинах порабощенного Иерусалима.
Но, кроме драм литературных, были в Лесином жизни и драмы личные, которые не уступали по глубине мировым сюжетам.
Любить нельзя покинуть
О личной жизни Леси Украинский известно отрывками. В основном благодаря переписке, а также творчеству, которое впитало в себя все Лесины влюбленности и любови. Ее первую юношескую любовь звали Максимо Славинский, и с ним они вместе занимались переводом. Он был другом Михаила, Лесиного брата. Летом 1886 Максим приехал в усадьбу Косачей в Колодядное, где и познакомился с Лесей. С этой юношеской пылкой и взаимной любви, которая (по непонятным причинам) не закончилась серьезными отношениями, родилось множество переводов с европейских языков, в том числе соавторство в переводах с Генриха Гейне.
Благодаря второй Лесиной любви в ее творчестве появился образ «слова – твердой крицы». А фундаментом этой влюбленности опять же стало изучение иностранных языков. На этот раз французского и грузинского. Леся учила французскому Нестора Гамбаршвили, который снимал комнату в доме ее семьи, а он взамен учил Лесю грузинскому. Именно он привез ей из Грузии в подарок острый кинжал как символ борьбы. Вот только женился Нестор с другой. И Леся очень по этому поводу очень тосковала.
Еще больше тосковала она по Сергею Мержинскому, социал-демократу из Беларуси, который болел туберкулезом и умер у нее на руках. Они познакомились летом 1897 году в Ялте, и Леся безумно в него влюбилась. Эта любовь не была взаимной, его сердце принадлежало другой женщине. Но именно Леся поехала за ним ухаживать перед его смертью, именно на ее руках он умер, и именно у его постели она за одну ночь написала поэму «Одержимая».
Замуж Леся вышла за этнографа и юриста Климента Квитку. К тому времени ей исполнилось тридцать шесть и она, конечно, не подозревала, что жить осталось всего-навсего шесть лет. Это не была пылкая любовь, скорее дружба. Хотя Квитка до последних дней жизни (он пережил Лесю на четыре десятилетия) ревновал ее к Мержинскому. Именно с голоса Леси Украинки Квитка записал немало волынских и гадяцких песен, которые она выучила в детстве от бабушки и мамы и помнила всю жизнь. Вместе они также записывали на фонографические валики репертуар кобзарей и лирников – и это первые в истории аудиозаписи, которые не просто сохранились до наших дней, а также переведены в цифру.
Климент Квитка не имел большого состояния. И Лесины родители это понимали. Так же, как и понимали, что Леся сможет жить, пока ей обеспечивать надлежащие условия. Но содержать замужнюю женщину должен муж, а не ее родители. Поэтому отец просто продал записанное на Лесю имение и отдал супругам деньги. Их хватило ненадолго. И когда деньги закончились (а вместе с ними возможность проводить холодные и влажные поры года в Египте, лечиться в санаториях и бывать на курортах), Леся начала сдавать болезни позиции. Постепенно, но неуклонно.
Ее не стало в 1913. Она ушла из жизни в Грузии, на грузинском курорте. Но еще в последние недели жизни додиктовывала мужу те песни, которые он еще не успел за ней записать.
На самом деле Леся Украинка не просто прожила яркую и удивительную жизнь, а она изменила своей жизнью представление об украинской литературе и культуре, а также о том, какой может быть жизнь человека, который не боится жить и смело идет навстречу всему новому.