Украинская власть анонсировала ряд обменов еще в прошлом году. В частности, об этом шла речь после завершения встречи в “нормандской формате”, которая состоялась в Париже 9 декабря. Впоследствии 29 декабря в Украину вернулись более 70 человек. А чуть позже президент Владимир Зеленский обещал дальнейшие освобождения, поскольку на временно оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей остается более 200 украинских граждан.

Собственно, один из таких обменов якобы должен был состояться еще в феврале этого года. Потом его якобы перенесли на март. Наконец, в начале апреля в ходе заседания Трехсторонней контактной группы в Минске участникам переговоров удалось достичь определенных договоренностей. И 16 апреля из тюрем боевиков на свободу вышли 20 человек. В ответ Банковая должна была отдать боевикам 20 человек, которых судили или судят за участие в войне на Донбассе. Правда, в последний момент трое из них отказались ехать на оккупированные территории. Поэтому это едва ли не первый обмен, при котором Украина отдала меньше людей, чем получила.

Проблема списков

Украинское общество до последнего не знало, кого же освободят из плена боевиков. Из обрывочной информации, доходящей с Банковой, можно было сделать вывод, что к Пасхе из тюрем пророссийских сепаратистов получится вытянуть двух украинских военных. В Офисе президента отмечали, что “обнародование в СМИ имен тех, кого Украина пытается вернуть, усложняет процесс их включения в списки на освобождение”.

При этом представители “ДНР” и “ЛНР” обнародовали перечень людей, которых готовы освободить, еще в начале апреля. И за исключением нескольких фамилий, этот список совпадает с тем, который ОП обнародовала 16 апреля после завершении обмена.

При этом примерно за неделю до освобождения в украинском информпространстве начала появляться ложная информация об именах и возможной дате. Офис президента не слишком активно делился официальной информацией. Поэтому украинским СМИ пришлось искать подтверждения в других местах. А именно – в Telegram-каналах боевиков. Подобная ситуация возникла и при обмене – с украинской стороны освещать процесс не допустили ни одно СМИ, даже лояльное к Банковой.

Причиной этого назвали COVID-19 и связанные с ним карантинные ограничения. Стоит напомнить, что во время прошлогоднего декабрьского обмена была подобная ситуация, однако причины недопуска журналистов не называли. При этом со стороны боевиков и в декабре 2019-го, и в апреле 2020-го свободно работали несколько телекамер, в частности – федерального “Первого канала”.

В то же время в вопросе неразглашения фамилий на определенном этапе переговоров Банковая поступает правильно. Это, в частности, отмечают и правозащитники. Ведь в отдельных случаях, например, на финальной стадии обмена, обнародование фамилий может помешать обмену. Однако в другое время говорить о таких людях нужно.

“Если речь идет о конкретных именах – мы говорим о двух категориях списков и о двух разных ситуациях. Напомню, что отдельно продолжаются переговоры об освобождении людей, лишенных свободы по политическим мотивам в оккупированном Крыму и Российской Федерации. По нашим данным, их не менее 89. Когда к этим людям применяют пытки, не допускают независимых адвокатов, не оказывают медицинскую помощь, то, за редким исключением, мы должны публично об этом говорить. По крайней мере, Россия официально признает, что этих людей удерживает, и соответственно, несет ответственность за их жизнь и здоровье”, – комментирует “Буквам” ситуацию председатель правления Центра гражданских свобод Александра Матвийчук.

Вместе с тем она отмечает: когда речь идет о пленных с временно оккупированных районов Донбасса, то правозащитники более ограничены в своих действиях.

“Также продолжаются переговоры о военнопленных и гражданских заложниках на оккупированном Донбассе. Они содержатся как в т. н. официальных уголовно-исполнительных учреждениях и следственных изоляторах, так и в разветвленной сети секретных мест несвободы, например, печально известной “Изоляции”. И там мы очень ограничены в действиях. Когда мне поступает информация, что после пыток человек сошел с ума, он постоянно кричит и ходит под себя (это реальная ситуация), то мы не можем выходить с публичными требованиями, а должны действовать иначе. Во-первых, эту информацию трудно проверить. Во-вторых, возникает вопрос, а каким образом она ко мне попала. В-третьих, поскольку Россия отрицает очевидный для всех факт, что в ОРДЛО просто никто не чихнет без ее разрешения, то этот человек может просто исчезнуть после такой огласки”, – отмечает правозащитница.

Она также добавляет: несмотря на все ограничения, нужно говорить об этих людях. Хотя бы для того, чтобы проблема их освобождения не выпадала из повестки дня украинской власти. Собственно, один из таких примеров – освобождение наиболее “медийных” политзаключенных прошлого года: Олега Сенцова, Владимира Балуха, Павла Гриба, Романа Сущенко и других. Также в качестве примера можно назвать Надежду Савченко, которая в свое время стала символом украинских политзаключенных и первой оказалась на свободе в результате обмена с Россией.

“Но в ситуации, когда переговоры дошли до финальной фазы, опасно называть имена потенциальных уволенных. Мы должны в этот короткий период придерживаться режима “тишины”. Украина вынужденно пошла по неправильному пути – при непонятном для меня молчании ОБСЕ и стран-участниц “нормандского формата”: Франции и Германии. В Минских договоренностях речь идет не об обмене, а об одновременном освобождении удерживаемых сторонами людей. Мы же проводим обмены, а это экономическая категория, которая приводит к росту спроса на новых заключенных, введению во время переговоров коэффициентов, проведению торгов за политические уступки в обмен на свободу и так далее. Поэтому когда во время этих переговоров ты подсвечиваешь имя конкретного человека, то цена его освобождения растет. Именно поэтому украинская власть должна тесно сотрудничать с правозащитниками и родными заключенных и объяснять, когда начинается этот “период тишины”. Все остальное время мы просто должны публично называть людей по именах, чтобы общество видело за этими цифрами конкретные человеческие судьбы”, – говорит Матвийчук.

В то же время правозащитники отмечают: в этот обмен попали только несколько человек, за освобождение которых боролась активная часть общества. В частности, это двое военных: Николай Гриненко и Виктор Шайдов.

Первый попал в плен боевиков в январе прошлого года в Донецкой области. Военный исчез во время выполнения боевого задания недалеко от Павлополя. Через какое-то время побратимы увидели его на видео боевиков: мужчину допрашивали. Военный рассказывал об обстоятельствах ситуации, из-за которой попал в плен.

По словам Гриненко, он зацепил “то ли сигнальную мину, то ли растяжку”, прогремел взрыв, армеец упал, растерялся, потерял других из поля зрения, после чего услышал, как к нему подходят пророссийские боевики. Им он сдался в плен. Шайдов – один из военных, который вместе с семью побратимами случайно заехал на КамАЗе на неподконтрольные Украине территории в мае 2019-го вблизи Новотроицкого Донецкой области. Также среди этой группы освобожденных есть еще одно известное имя – Сергей Русинов. Его боевики задержали в Луганске в апреле 2018-го за проукраинские посты в социальных сетях. Он получил от “суда” Луганская 5 лет тюрьмы за “участие в террористической организации”.

В то же время, по информации организации “Медийная инициатива за права человека”, в списках также оказались “осужденные” якобы за сотрудничество со Службой безопасности Украины. Также среди тех, кто вышел из тюрем боевиков, могут быть люди, которые работали на пророссийских сепаратистов. Однако проверкой этих фактов должны заняться украинские правоохранители. Поэтому пока стоит воздержаться от однозначных выводов.

Обмен, которого не произошло

Вместе с тем правозащитники отмечают: сейчас нельзя говорить о том, что состоялся обмен “всех на всех”. Даже трудно говорить о том, что формат обмена был “всех установленных на всех установленных”. Поскольку есть люди, освобождения которых активисты и активная часть общества добиваются в течение нескольких лет. Как утверждают собеседники “Букв” среди причастных к переговорам в Минске, Украина пытается их освободить, подкрепляет конкретные фамилии документами, однако боевики утверждают, что ничего не знают об этих людях.

“Такие истории действительно случаются. Например, ситуация Андрея Гаррюса. Он жил в поселке недалеко от Макеевки, в начале войны уехал оттуда, но не смог найти работу, поэтому был вынужден вернуться. Его арестовали в декабре 2018 года, сильно избили. Когда его привезли домой на обыск – его не узнала родная мать. До сих пор от него ни родные, ни жена не получили ни одного письма или звонка по телефону. Но им удалось выяснить, что его держат в СИЗО Донецка. Также удалось установить, что его обвиняют в подготовке диверсий. Есть соответствующее письмо от “Генпрокуратуры “ДНР”. Раз в три месяца ему передают передачи. И при этом на Минских переговорах на запросы украинской стороны разводят руками и цинично утверждают, что такого человека не удерживают”, – говорит Матвийчук.

“К сожалению, это не единичный случай. В неофициальной беседе с представителем международной организации я спросила, как это происходит на практике, возможно, украинская сторона не показывает в таких случаях имеющиеся у семьи документы. Нет, украинская сторона их показывает, но слышит в ответ – “нам надо время, чтобы разобраться”. И это время тянется бесконечно”, – отмечает активистка.

Вместе с тем после декабрьской встречи в Париже Владимир Зеленский анонсировал освобождение политических заключенных, которых по сфабрикованным обвинениям судили и судят в России и на оккупированном полуострове Крым. В частности, на Банковой обещали, что в этот обмен попадут и крымские татары. Освобождение должно было состояться этой весной. В Офисе президента 16 апреля заверили, что переговоры об освобождении заключенных по политическим мотивам “продолжаются”.

Однако пока похоже на то, что процесс поставили на паузу. Об этом, в частности, заявил один из адвокатов пленников Кремля Николай Полозов 10 апреля.

“Переговорный процесс о передаче украинских политзаключенных российской стороной по какой-то причине приостановлен. Сейчас 120 украинских политзаключенных – украинцы, крымские татары – ожидают, что эти переговоры будут возобновлены, и у них будет шанс вернуться домой”, – цитирует адвоката 24-й канал.

О том, что переговоры относительно пленников Кремля пока приостановлены, может свидетельствовать и тот факт, что сейчас нет коммуникации по этому вопросу между Банковой и родственниками политзаключенных. Об этом “Буквам” рассказал Игорь Котелянец, председатель объединения семей пленников Кремля, брат “крымского диверсанта” Евгения Панова.

“По вопросу политзаключенных пока, к сожалению, вообще нет коммуникации. Никакой. Последний раз об этом мы говорили в январе-феврале. Нам давали обещания, что до конца марта состоится обмен. И публичные заявления об этом делали. А потом просто перестали отвечать на любые наши вопросы и запросы. И если коммуникации не будет и дальше – мы будем выходить на акции под Офис президента. Несмотря на карантин. Потому что обещаний было много, но их не выполнили”, – рассказывает Котелянец.

Вместе с тем, по данным правозащитников, в тюрьмах ОРДЛО и РФ продолжают оставаться люди, которые вполне вероятно сотрудничали со Службой безопасности, разведкой, однако до сих пор не освобождены. И пока трудно прогнозировать, удастся ли освободить кого-то из этих людей во время следующих обменов.

“Не надо забывать, что у нас идет война с Российской Федерацией, и в этой войне, например, есть разведчики. Ко мне обращались родные людей, которых посадили в тюрьму за сотрудничество с СБУ в России. Сами заключенные это сотрудничество признают и по этим критериям под политзаключенных не попадают. Но ведь Украина должна прилагать усилия для их освобождения. Иначе кто будет бороться за государство, которое не борется за тех, кто борется за него?” – отмечает Матвийчук.

При этом в тюрьмах боевиков и России есть люди, которые нуждаются в освобождении из-за своего состояния здоровья.

Например, у части политзаключенных (в частности, тех, кто проходит по делу Хизб ут-Тахрир) симптомы коронавирусной болезни. Однако в российских тюрьмах они не получают надлежащей помощи. И есть обоснованные сомнения, что они смогут ее получить в случае осложнений, например, пневмонии. Также, по данным Центра гражданских свобод, в плену могут находиться люди с травмами позвоночника и люди, у которых есть проблемы с работой щитовидной железы. И если такие факты подтвердятся, можно говорить о том, что такие пленники имеют все шансы не дожить до следующего раунда переговоров в Минске. Поэтому, как отмечают правозащитники, нужно добиваться освобождения таких людей без каких-либо обменов.