Но на самом деле просто дает информационную течь модель, которая была выстроена Владимиром Путиным сразу же после его прихода к власти и стала альтернативой модели, существовавшей со времён горбачевской перестройки. Ведь именно Горбачев ввёл институт, которого, по сути в полноценном виде не было с ленинских времён – времен Надежды Крупской. Ну и, кстати, жены ленинских соратников – Троцкого, Каменева и других – тоже были авторитетными партийными дамами.
При Сталине все попрятались и попытка Хрущева вернуть свою семью в публичное пространство мало что изменила. Зато все переменила Раиса Горбачёва, которая постоянно находилась рядом с мужем, была его главной советчицей и и близким другом.
Только с годами – впрочем как и о многих других действия Горбачёва – стало ясно, что неожиданное появление в коммунистическом государстве первой леди было связано не с какими-то продуманными намерениями Горбачёва, а с искренней любовью к жене. Да, это была не политика, это была любовь, которая у настоящих политиков встречается не так часто. И, возможно, именно поэтому такие отношения вызывали буквально звериную ненависть и у советской номенклатуры, и у советского народа, привычно не воспринимавшего всё искреннее.
Так что фактический преемник Горбачева Борис Ельцин уже и не пытался – да и не хотел в силу характера сделать свою супругу Наину «настоящей» первой леди России, хотя её влияние на супруга тоже было велико. И несомненным был авторитет ельцинской семьи, до сих пор остающейся одним из самых влиятельных кланов путинской России.
Путин повёл себя совершенно по-другому. Он никогда не афишировал своей личной и семейной жизни. С первого дня вёл себя на посту президента страны не как публичный политик, а как офицер КГБ. Супруга Путина появлялась рядом с ним исключительно тогда, когда речь шла о протокольных мероприятиях – и, в конце концов, этот протокол завершился публичном разводом.
О своих дочерях Путин никогда ничего не рассказывал. Мы и сейчас не обладаем подтвержденной информацией. Говорим о предполагаемых дочерях, о предполагаемых связях. О предполагаемых зятьях. Все это держится исключительно на предположениях, а не на фактах. Кремль никогда ничего не подтверждает. Путин никогда ни о чем не рассказывает. На общих фотографиях с членами семьи никогда не появляется. И точно также ведут себя многие представители его окружения. Исключением является разве что женившийся на своей однокласснице Дмитрий Медведев. Его жена Светлана с удовольствием играла роль первой леди в бытность Медведева президентом. Но поскольку и сам Медведев был условным президентом, то и его жена была условной первой леди. Все это не имело никакого значения.
Если бы Путин так отчаянно не скрывал свою личную и семейную жизнь, она никого бы не интересовала. И уж точно никто не удивился бы тому, что его бывший зять имел возможность за бесценок купить какие-то там акции. На фоне вседозволенности российской номенклатуры и самого Путина, о которой неоднократно рассказывали многочисленные исследователи, возможности зятя выглядит вполне логично и естественно.
А кому ещё покупать за бесценок акции нефтяных компаний, как не путинскому зятю? И вообще это его акции – или же акции самого Путина? И что тут меняется на фоне информации о знаменитом виолончелисте Ролдугине и других всяких махинациях, кроме того, что мы вообще ничего не знаю о Путине вне президентского протокола и это порождает миллионы слухов и допущений от двойников президента до двойников его кабинетов. Но уж точно не указывает на конфликты в окружении и деградацию власти. Потому что власть Путина базируется вовсе не на популярности у населения и не на лояльности элит.
Не понимать этого – значит допускать ту же ошибку, которые допустили белорусы, верившие что режим Лукашенко окончится ровно тогда, когда сотни тысяч людей выйдут на улице Минска и других белорусских городов. А почему они в это верили? А потому что на протяжении десятка лет большинство жителей страны действительно поддерживало своего безумного правителя и считало себя его опорой. И можно было считать, что как только это опора исчезнет, так исчезнет и сам режим.
Но считать и быть – это совсем не одно и тоже. Опорой режима Лукашенко со времен уничтожение им белорусского парламента и проведения референдума, легитимизировавшего президентское всевластие, стали силовые структуры. Лукашенко действительно пришел к власти на относительно демократических выборах, но потом произвёл настоящий государственный переворот и с этого времени правил исключительно с помощью силы. Да, при этом большинство белорусов поддерживали организатора переворота. Но от того, что они перестали его поддерживать для режима мало что изменилось. Потому что режим как опирался на силу, так и опирается, только сейчас нужно бить большее количество людей. А с экономической точки зрения режим как опирался на российские подачки так и опирается – ему безразличны санкции цивилизованного мира и обеднение населения.
С путинским режимом практически та же ситуация. Путин пришел к власти как регент Ельцина, его главной функцией было обеспечить безопасность президентской семьи и баланс интересов кланов. Но с тех пор прошло два десятилетия, которые изменили саму сущность режима. Как и Лукашенко, Путин теперь опирается не на клановой баланс и уж точно не народную поддержку, а на силовые структуры. Строительство именно такого режима было начато Путиным сразу же после его прихода к власти, но очень осторожно, перешло в открытую фазу после разгрома ЮКОСа и практически завершилась оккупацией Крыма. Это был первый конституционный переворот, который повязал всю элиту. А второй переворот произошёл тогда, когда Путин, всегда решительно выступавший против любых конституционных изменений и даже уступивший кресло Медведеву, чтобы не быть избранным на третий срок подряд, обеспечил собственное «обнуление» и прочие поправки к конституции, превратившие президента почти в монарха и обеспечившие ему полную неприкосновенность после отставки.
И теперь в России мы имеем дело с диктатурой, которая перещеголяла даже белорусскую. И в Москве, и в Минске мы имеем дело с правителями, которые могут быть свергнуты только в результате народного восстания, при котором народу придётся выдержать настоящую войну с силовыми структурами власти. Или можно говорить о смене режима, если о транзите задумается само первое лицо, как об этом задумался многолетний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Но при этом мы должны понимать, что такой транзит обеспечит полное всевластие Путина вплоть до его физической картины и позволит новому президенту разве что осторожно маневрировать в попытках найти некий новый клановой баланс, чтобы уцелеть после Путина или посылать несмелые сигналы Западу. А вот демонтаж путинского насления начнется именно тогда, когда Путина не будет и если станет очевидной неэффективность и ненужность продления силового режима.
Пока же нужно понимать одну простую вещь. Пока Путин и Лукашенко живы, а их народы бессильны или инертны, от власти они добровольно никогда не откажутся. Никакие коррупционные истории, никакие марши протеста, никакие санкции не заставят их сделать это, пока силовики заинтересованы поддерживать хозяев и стрелять в собственный народ.