В прошлом году Украина смогла вернуть из России домой 13 политических заключенных. А вместе с ними – 24 военнопленных моряков. За это украинская власть отдала россиянам около 30 человек, которыми интересовались в РФ. По состоянию на август 2020-му это было самое масштабное освобождение украинцев, которых Москва преследует по политическим мотивам. Еще один обмен якобы должен был состояться в марте этого года. И на этот раз из российских тюрем должны были выйти незаконно заключены крымские татары. Правда, этого не произошло.
Зато накануне Пасхи Украина забрала у самопровозглашенных «ДНР» и «ЛНР» 20 пленных, отдав примерно столько же человек, которыми интересовались пророссийские боевики. После этого тема украинцев, которых преследует Россия и ее террористы, исчезла с поля зрения общества. А Офис президента взял многомесячную паузу в общении с семьями пленников Кремля.
Жизнь в условиях карантина
С начала пандемии COVID-19 и украинские, и российские правозащитники заговорили об увеличении рисков для заключенных в тюрьмах РФ. Поскольку их медицинская система была не готова к вспышке инфекционных болезней: нехватка квалифицированных специалистов, оборудования, медицинских препаратов и в целом низкое качество таких услуг. Перед стартом карантина (в марте этого года) Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) отчиталась об отсутствии больных коронавирусной болезнью в местах несвободы. Впрочем такие заявления вызвали сомнения. Ведь не было открытой информации о количестве тестов полимеразной цепной реакции (ПЦР-тест позволяет выявлять больных COVID-19 и другие болезни), которые сделали заключенным.
«ФСИН говорит, что пока зараженных коронавирусом не обнаружили. Но мы на самом деле не знаем, насколько (массово – ред.) происходит это тестирование и происходит ли оно вообще. Об этом информации нет. Поэтому насколько правдива заявление ФСИН, мы проверить на данный момент не можем », – заявила в начале апреля в комментарии Международному французскому радио эксперт Amnesty International в России Наталья Прилуцкая.
Вместе с тем, с 16 марта Россия закрыла свои тюрьмы на карантин. В результате получать актуальную информацию о состоянии здоровья украинских политзаключенных стало сложнее. И до сих пор точно не известно, болел кто-то из них на COVID-19 и когда именно. Сейчас можно лишь говорить, что отдельные политические заключенные имели симптомы, подобные этому заболеванию: температуру, боль в груди, кашель и тому подобное. Например, на плохое самочувствие жаловался фигурант дела Хизб ут-Тахрир (организация, признанная в России террористической и запрещена – ред.) Сейран Салиев.
Об этом он смог сообщить через своего адвоката. Аналогичные жалобы были в Сервера Мустафаева: температура, сухой, тяжелый кашель, затрудненное дыхание. Вместе с ним в камере болели 4 человека. Мужчина просил у руководства тюрьмы, чтобы ему проверили легкие, однако вместо этого заключенного отправили на видеоконференцию для участия в судебном заседании. А дежурный фельдшер прописал ему антибиотики, название которых Мустафаев не уточнил. Украинский омбудсмен Людмила Денисова обращалась к своей русской коллеги Татьяне Москальковой, требовала предоставить украинцу надлежащую медицинскую помощь. Однако эти обращения остались без внимания.
«Никто не делал тестов. Единственное, со мы знаем: у части политзаключенных были симптомы, подобные COVID-19. Была информация из Брянска, из колонии где сидит Виктор Шур (осужден за «шпионаж», якобы пытался сфотографировать нефункционирующий военный аэродром – ред.). Он сообщал, что у них есть случаи заражения и он боится подхватить коронавирусную болезнь. Также у нас была информация, что в той колонии есть подтвержденные случаи COVID-19. Ну и следует понимать, какие условия в колониях: медицинской помощи нет, провести массовое тестирование невозможно. Если кто-то из политзаключенных и переболел – мы об этом не знаем», – объясняет в комментарии Буквам председатель объединения семей пленников Кремля Игорь Котелянец.
Украинские правозащитники в свою очередь отмечают, что в тюрьмах невозможно выполнить требования Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). Поэтому люди за решеткой могут быть очень уязвимыми к инфекционным болезням.
«Люди за решеткой одни из самых уязвимых при коронавирусной болезни. Медицинские службы в тюрьмах и СИЗО в самой России не способны справиться с обычными заболеваниями. Что уж говорить о таких местах несвободы как «Изоляция» на Донбассе, где часто люди видели медика только один раз. И то, когда он делал им уколы, чтобы привести в чувство, чтобы их могли продолжить пытать. Родные политзаключенных в России и Крыму, так же как и родные пленных на Донбассе сейчас переживают особенно сложные времена. Постоянно появляется информация о новых случаях заболевания в местах, где содержат их родных. Например, в колонии Игоря Кияшко заболели люди, с которыми он непосредственно контактировал. Очевидно, что там невозможно соблюдать социальную дистанцию или постоянно мыть руки », – отмечает Александра Матвийчук, председатель правления Центра гражданских свобод.
Вместе с тем, в июне обмудсман Денисова заявила, что Россия усилила давление на украинских пленников. В частности, отказывает украинским дипломатам во встречах с политзаключенными. При таких условиях едва ли не единственным источником информации остаются адвокаты, которые не всегда могут попасть к своим подзащитным.
Трудности медийности
Кроме пандемии и у политзаключенных, и у их родственников, и у правозащитников есть ряд других, более глобальных проблем, которые они пытаются решить в течение нескольких лет. Едва ли не основная из них – это поддержка интереса к этой проблеме. Еще при освобождении в прошлом году они отмечали: Москва освобождает наиболее известных политических заключенных. Поэтому в дальнейшем у части общества и международных партнеров Украины может возникнуть ошибочное мнение, что проблема решена.
Такая ситуация сложилась из-за того, что в предыдущие годы политзаключенные имели человека-символа, который был узнаваем и чье имя регулярно вспоминали на телеканалах. В первый год войны с Россией таким символом стала Надежда Савченко. Когда же ее вернули в Украину, олицетворять украинцев, преследуемых по политическим мотивам, стал режиссер Олег Сенцов. После его освобождения очередного человека-символа не появилось.
«Сейчас нет такого медийного лица, это правда. Но, по-моему, не надо концентрироваться на одной фамилии. Нужно больше говорить о том, что проблема политзаключенных будет оставаться до тех пор, пока не освободят всех до последнего. Но интерес к этой теме мы видим волнами. Президент и Кабинет министров занимаются нашими вопросами, когда это волнует общество. Только тогда об этой проблеме говорят», – отмечает Котелянец.
Он также отмечает, что семьи заключенных по политическим мотивам вместе с правозащитниками планировали менять подход к освещению проблемы. Однако через COVID-19 они ограничены в возможностях: например, не могут как прежде собираться на акции и марши. «Коронавирусная болезнь пришла несколько месяцев назад, но мы до сих пор не адаптировались. Мы до сих пор думаем, что это временно. Но эта история надолго и к этому надо привыкать. Когда были акции SaveOlegSentsov, люди выходили на улицы. Центр гражданских свобод координировал акции в разных странах. Теперь же движение сменил название на Prisoners Voice. И сейчас нам надо всем спланировать новую информационную кампанию, в которой, в частности, должна быть взаимодействие и с органами власти», – добавляет Котелянец.
Александра Матвийчук одновременно отмечает: сейчас для международных партнеров Украины освобождение пленников Кремля не в приоритете. «Мы потеряли внимание международного сообщества к этой проблеме. Есть только ритуальные заявления как реакция на очередные нарушения. Стала традиционной и ежегодная борьба за резолюцию Генассамблеи ООН по Крыму, которую украинская дипломатия ежегодно подает как большую победу. Я не умаляю прилагаемых усилий и необходимости держать эти международные площадки. Но эти резолюции никого не освобождают. Поэтому нельзя только ими ограничиваться. И во время пандемии вопрос освобождения заложников Кремля не в приоритете. Международные партнеры Украины заняты своими собственными проблемами. И чтобы они сделали реальные шаги, нужен мощный общественный запрос. Поэтому мы сделать петицию #PrisonersVoice, чтобы его визуализировать. Каждый неравнодушный может его подписать», – говорит Матвийчук.
Поговорите с нами!
Впрочем, самой большой проблемой родственников заключенных и пленных остается коммуникация с украинскими властями. Скажем, во времена Петра Порошенко для этих семей было довольно проблематично попасть на встречу к главе государства. Более того, в течение нескольких лет правозащитники и родственники пленников Кремля предлагали Администрации президента назначить отдельного уполномоченного человека, ответственного за коммуникацию. Чтобы можно было получать актуальную информацию из первых рук. Так же предлагали создать рабочую группу, которая должна была иметь ряд полномочий для решения проблем семей политзаключенных и пленных: материальное обеспечение, разработка законодательной базы, реабилитация освобожденных тому подобное.
Реализовать эти идеи вышло уже во времена Офиса президента. То есть после прихода на Банковую Владимира Зеленского. С начала заниматься проблемой пленников Кремля якобы стал Андрей Ермак. А при ОП создали рабочую группу по вопросам политзаключенных, пленных и пропавших без вести. Более того, некоторое время эта группа довольно активно работала, собираясь несколько раз в месяц. Там же могли заслушивать министров, глав ведомств, ответственных за те или иные сферы, касающиеся заключенных Москвой украинцев. Однако такой рабочий темп продержался недолго.
Как отмечают собеседники Букв среди родственников политзаключенных, примерно в феврале коммуникация с Банковой прекратилась. Впоследствии родные пленников Кремля вышли под ОП на акцию «Поговорите с нами». И наконец, в июле заседания рабочей группы якобы возобновились.
На первое после длительного перерыва заседание пришел и представитель Офиса президента, советник Андрея Ермака Михаил Подоляк. Участники встречи, с которыми общались Буквы, отмечают: человек раздражался, когда родственники пытались задавать ему вопросы будущих обменов, материальной поддержки, судьбы законопроекта о политзаключенных и тому подобное. Конкретных ответов они так и не получили. А через два дня Подоляк написал обширный пост в Facebook, в котором назвал одного из освобожденных политзаключенных – Олега Сенцова – «приспособленцем».
«Олег Сенцов – просто фантастически идеальная иллюстрация особенностей нашего внутреннего национального характера. Того самого пресловутого хуторского приспособленчества. С обязательным элементом убойной неблагодарности», – написал Подоляк (полный текст можно прочитать здесь).
«И как такой человек может с нами работать, если он откровенно сыплет оскорблениями, презирает и ненавидит людей, которых должен защищать? Под этим сообщением я решил поинтересоваться: зачем этот человек пришел в рабочую группу представлять Офис президента? И за две минуты меня заблокировали. Теперь я не могу обратиться к представителю ОП, потому что его наверняка оскорбило, что кто-то смеет задать вопрос оего позиции по Сенцову», – отмечает Котелянец.
Родственники же политзаключенных добавляют: после июльской встречи рабочая группа больше не собиралась. Хотя сейчас существует целый ряд вопросов, которые надо решать. Например, по состоянию на август заморожены одноразовые выплаты семьям политзаключенных: речь идет о 100 тыс грн финансовой помощи. Там же заморожены выплаты стипендий им. Левко Лукьяненко: около 6 тыс грн ежемесячно. В объединении семей пленников Кремля отмечают: эти деньги их родные могли использовать для обеспечения своих базовых потребностей (заключенные в РФ могут покупать продукты, средства гигиены, одежда и т.д. в специальных магазинах ФСИН – ред.). Пока же, отмечают в объединении, они вынуждены искать финансовую поддержку за рубежом.
Также до сих пор не решенным остается вопрос законопроекта о политзаключенных. Разрабатывать его начали еще в Администрации президента Порошенко, однако парламент так и не смог его принять. В частности – через ряд претензий: скажем, государство должно самостоятельно определять, кто является политзаключенным, а кто – нет; также предлагалось, чтобы политзаключенные получали финансовую помощь уже после освобождения из плена. В Офисе президента Зеленского разработали новый документ. А в Верховную Раду он якобы должен был попасть на голосование еще прошлой осенью. Но только в мае этого года его согласовали в Кабинете министров. Когда же его внесут (и проголосуют) пока не известно.
Что касается освобождения украинцев из российских тюрем – то по-прежнему здесь нет действенного механизма. И, как и в предыдущие годы, свобода украинских граждан будет зависеть от договоренностей между Киевом и Москвой. Также похоже, что в ближайшие годы не получится найти альтернативы Минску, где ведутся переговоры по обмену пленников Кремля на людей, осужденных в Украине за участие в российской вооруженной агрессии.
Частично могут сработать международные санкции, однако РФ их преимущественно игнорирует. И проводит новые задержания – как в июле этого года в оккупированном Крыму. Наконец, и Офису президента, и обществу следует помнить: на оккупированных территориях Крыма и Донбасса находится несколько миллионов граждан Украины. Каждый из них может стать «террористом», «экстремистом» или «шпионом» независимо от их политических предпочтений. Так же, как и туристы, которые едут в Россию или на оккупированный полуостров. Поэтому списки заключенных по политическим мотивам будут только расти. И это также очередная проблема, которую должна решить Банковая.