Если бы Петру Антоновичу Косачу или Ольге Петровне Косач (Драгомановой) в феврале 1871 года явилась Кассандра и хотя бы намекнула, что через 150 лет день рождения их дочери Ларисы будут отмечать по всей Украине, с размахом, стилизованными билбордами вдоль Одесской и Житомирской трасс, остроумными мемами в социальных медиа, отфотошопленными в цвете портретами и многочисленными подборками вроде “101 факт о Лесе, который вы не слышали” или “Три любви Леси, о которых вам нужно знать”, они бы ужаснулись и прослезились.

Если бы об этом сказали самой Лесе, она бы задумалась. Не столько над тем, чего вдруг заслужила такой почет, сколько о том, что именно через полтора века станет источником информации о ней. Письма, которые она писала часто и не без вдохновения? Язвительные характеристики в ее адрес из уст редакторов журналов, с которыми сотрудничала? Теплые, искренние и отчасти идеализированные воспоминания сестер? Глубокий и глубинный анализ ее творчества?

На самом деле наше нынешнее представление о Лесе Украинке состоит из всего упомянутого понемногу. Но, к сожалению, длительное время наше представление о Лесе Украинке формировалось не без помощи советского мифотворческого инструментария, благодаря которому из жизни и творчества Леси Украинки старательно вычеркивали все, что мешало созданию образа героической поэтессы-революционерки, которая страдала за народ. Нуждающаяся, больная, вечно печальная. Как и народ, за который она страдала.

Поэтому когда к 150-летию со дня рождения Леси Украинки отовсюду и массово начали сыпаться факты о том, сколько языков знала Леся, сколько всего перевела, какие журналистские материалы готовила, что, кроме “Лесной песни” написала, в каких странах побывала, что пила, что ела, с кем дружила, кого не терпела, – все это можно и нужно воспринимать как победу. Победу живого украинского над затхлым осоветченым.

Несомненно, в наши дни никто не знает о Лесе Украинке больше, чем Google, а самый простой способ вспомнить ее биографию – это просмотреть Википедию. Впрочем, Леся оказалась настолько современная и актуальная, что многие сайты не отказали себе в удовольствии понежиться в лучах славы ее 150-летия, подготовив соответствующие циклы материалов. И это – прекрасно, потому что годовщина пройдет, а современные, стильные, в формате комиксов, мемов, точно оформленных цитат и отфотошопленных фотографий материалы о Лесе Украинке останутся, и благодаря им Леся будет восприниматься как наша современница, а не больная туберкулезом женщина-поэтесса, жившая на рубеже позапрошлого и прошлого веков.

Но не мемами и комиксами едиными, как говорится. Вот вам подборка из пяти совершенно разных, но при этом равноценно интересных и глубоких книг о Лесе Украинке. Плюс их в том, что чтение первоисточников всегда помогает найти источники мемов, мифов, фото и обогатить факты эмоциями. Минус в том, что такое чтение потребует вдумчивости и времени.

Конечно, книг о Лесе Украинке написано гораздо больше, чем пять. Но эти пять – именно те, с которых можно начать. И, к слову, все они не нуждаются в походе в читальные залы научных библиотек: вы без проблем можете купить их в Интернет-магазинах.

Все начинается с первоисточников: коротко о трех больших томах Лесиных писем

Леся Украинка. Полное собрание писем Леси Украинки. – Киев: Издательский дом “Комора”, 2018.

Каждый, кто хотя бы немного интересовался творчеством Леси Украинки, хоть раз в жизни держал в руках один или несколько томов собраний ее сочинений в двенадцати томах. 10, 11, 12 тома – это эпистолярное наследие Леси Украинки: переписывалась Лариса Косач активно, со многими людьми, обо всем. И как все, изданное в советские времена (а 12-томник вышел в 1975-1979 годах), безжалостно отцензурировано и украшено цитатами из псевдотворчества великих вождей пролетариата.

Впрочем, уже в наши дни Лесины письма были переизданы отдельным трехтомником. Это – полное собрание, без цензорских вырезок и купюр. Всего 1792 страницы переписки. Первый том охватывает 1876-1897 годы (да, Леся начала переписываться с совсем детского возраста, и чтобы вы не сомневались, начинала она свое творчество с писем к бабушке в Гадяч). Второй том – письма, написанные в 1898-1902 гг. (в этих письмах все боли Лесины и вся ее любовь). Третья книга содержит переписку 1903-1913 гг. (здесь все Лесины терзания и философия ее жизни).

О письмах Леси Украинки говорят, что она случайно написала “роман в письмах”. Но даже если это и роман, то роман с многими неизвестными, потому что в действительности Лариса Косач прекрасно понимала, что можно доверять переписке, а что – нельзя. И четко размежевала личное и рабочее.

Но читать Лесины письма – сплошное удовольствие. Во-первых, сразу попадаешь в мир Косачей-Драгомановых и становишься “своим” в их своеобразной большой семье. Причем не подглядываешь за ними в щелочку, а приобщаешься к их жизни открыто, на равных.

Во-вторых, поскольку писала Леся не только о делах семейных, а о жизни вообще (погоде, природе, ценах на одесском базаре на дыни и виноград, общественных настроениях в Крыму, российских туристах в Италии, политическом движении на Галичине, своей журналистской работе для “жизни”), то быстро и ярко вырисовывается фон тогдашней жизни: как будто листаешь тогдашнюю ленту новостей в социальных сетях.

В-третьих, речь идет о письмах, которые писала именно Леся. Обратной связи, которую получала она, мы не имеем. Поэтому можно только догадываться, кто и что ей ответил, или же не ответил. Кому и почему пишет она часто, или почему она вот в этот период не пишет. Получается своеобразная увлекательная игра, в которой читателю приходится додумывать, какой именно ответ на то или иное письмо получила Леся, и насколько он ее удовлетворил.

В-четвертых, это язык и стилистика переписки. Если кто-то до сих пор думает, что в украинском языке не хватает слов, чтобы свободно передавать мысли (от обыденных до философских), почитайте Лесины письма. Такой образной, богатой, выразительной речи не найти. И это написано во времена, когда за украинским тянулась слава языка недостаточно сформированного, непригодного к использованию во всех сферах бытия. Отнюдь: Леся так им пользуется, что даже завидно! Между прочим, пишет она и на русском (в частности, на языке оригинала приводится ее переписка с редакцией петербургского журнала “Жизнь”, для которого она готовила статьи), и русский ее не менее изысканный и богатый. Но при этом, если можно на русском не писать, Леся не только не пишет, но и делает вид, что его не знает. “Люди часто удивляются, что я не ем великороссов”, – шутит Леся, но эта ее шутка о многом говорит.

В конце концов, прочитать Лесины письма стоит хотя бы для того, чтобы знать, чем она жила и занималась, из первоисточников. И когда вы это сделаете, когда перелистаете последнюю страницу трехтомника, Леся вам станет родной-родной. Своей. Навсегда.

Несколько соображений из писем:

О тонкостях перевода: “Когда читаешь по-французски, то вроде легко, но переводить на наш выходит сложно”.

О политике: “Крепкая партия должна иметь влияние и без денег, а иначе ее влияние ничего не стоит, как много не стоило бы”. “Мужики запутались в лабиринтах ваших распрей, а враги потешаются”.

Об Украине (в составе Российской империи): “Стыд и сожаление за свою страну просто гложет меня, и я не думала, что в душе моей такой большой запас злости”.

О тогдашнем дауншифтинге: “Хотела бы заехать в какие-то “трущобы”, куда даже не пишут писем, и там на некоторое время окаменеть”.

О мечтах: “Когда-то, когда у нас будет много денег, мы с Зорей поедем вокруг света”.

О жизни: “Жестокое дело жизни – не дает даже опомниться людям, все гонит вперед и задает свои вопросы”. “Самоанализ – вещь хорошая, но не следует его превращать в самоедство”. “Стараюсь хорошими стихами заглушить дурные мысли”.

Великий Кобзарь, Великий Каменяр и Великая Больная. Оксана Забужко и ее рассказ об “Украине, которую мы потеряли”

Оксана Забужко. “Notre Dame d’Ukraine”. Украинка в конфликте мифологий. Издание третье. – Киев: Издательский дом “Комора”, 2018.

Оксана Забужко задумывала “Notre Dame d’Ukraine” прежде всего как книгу для профессионального гуманитарного сообщества. Первое издание вышло в свет весной 2007 года и, по признанию самого автора, “ожидаемой дискуссии в этой среде книга не вызвала: наши специалисты, за немногочисленным исключениям, ее просто не читали”. Впрочем, есть подозрение, что Оксана Стефановна отчасти лукавила, потому что если бы все было прям настолько бесперспективно, то не было бы смысла делать второе, а потом и третье издание.

Кстати, третье, новейшее, издание “Notre Dame d’Ukraine” увидело свет в 2018 году, когда вышли два первых тома писем Леси Украинки (новое издание), но Оксана Забужко воздержалась от соблазна “немедленно исправить везде, где можно, ссылки на письма Леси Украинки в соответствии с новейшим изданием… отложив эту процедуру до тех пор, когда выйдет из печати последняя книга “Писем” и академическое сообщество введет их в литературоведческий канон”. Итак, вполне можно предположить, что “Украинка в конфликте мифологий” будет переиздаваться вновь и вновь, дополненная и обновленная. И она того стоит, потому что это одно из первых откровенных, нестандартных, интересных и одновременно научно обоснованных и фактологически выверенных исследований как о биографии Леси Украинки, так и о ее творчестве.

У “Notre Dame d’Ukraine” довольно интересный формат: Оксана Забужко сначала формулирует или озвучивает уже сформулированные к ней вопросы, а потом ищет (и находит!) на них ответы. Вопросы разного уровня и веса. От политического (учитывая время написания), можно ли считать косу Юлии Тимошенко попыткой эксплуатировать образ Леси Украинки (ответ – нет, потому что это скорее напоминает образ  “дочери” Шевченко Марко Вовчок, а Леся народническую косу не носила, она носила модный в конце столетия “узелок”), до обыденно женского: была ли Леся красивая (ответ – да, она была благородная, и именно эту благородную, красивую, “косачевско-драгомановскую” Украину мы потеряли, взамен оставив себе Украину “шевченковскую”, казацко-христианскую, и Украину “франковскую”, интеллигентско-идеологическую).

Собственно тема потери шляхетской Украины, “начало которой теряется во мгле нашего европейского средневековья” – одна из ведущих тем “Notre Dame d’Ukraine”. Оксана Забужко сокрушенно и вполне справедливо сетует, что наибольшая проблема украинской нации в том, что в “обязательный читательский норматив современного интеллигента Леся Украинка попросту не входит: Борхес входит, Умберто Эко входит, какой-нибудь Акунин – и тот входит, а вот “Кассандра” и “Каменный хозяин” – нет… “Творчество Леси Украинки – это некое девственное “постсоветское пространство”, на котором пока вместо новейших исследователей растут сорняки, которые неплохо питаются канонизированными советскими мифами о Лесе.

Оксана Забужко мифы эти друг за другом анализирует и развенчивает. Самый известный из них миф о Лесе Украинке как больной, несчастной, безрадостной женщине. “Леся Украинка позиционируется в нашей литературе как Великая Больная, – разъясняет Забужко. И объясняет, откуда у этого представления растут ноги: даже те, кто не читал ни одного ее произведения, знают, что она “с детства болела туберкулезом костей” (это растиражировано десятками туристических справочников!), а утвержденный Министерством образования независимой Украины учебник по украинской литературе из около трех страниц, посвященных биографии писательницы, более страницы (!!!) отводит муссированию, на разные лады, темы ее болезни и физических страданий”. Оксана Забужко не сомневается, что Лесю Украинку нас учат любить и уважать за то, что тяжело болела и мужественно терпела боль, а что еще при этом была писательницей и переводчицей европейского уровня – дело второстепенное.

Такое искривление биографии неслучайно: оно рассчитано на вкусы гражданина “советской закалки”. Таким образом Лесю Украинку делали схожей с “персонажами советского героического пантеона, прославленными так же своей мифологической непокорностью физическим недугам, – безногим летчиком Алексеем Маресьевым, парализованным писателем-революционером Павкой Корчагиным (“Как закалялась сталь”) и его автором, также инвалидом, Николаем Островским (кстати, мотив “стали” настоятельно педалировался и педалируется и в отношении творчества Леси Украинки”. Но вот только культурная советизация образа Леси Украинки как “женской версии Николая Островского” дала сбой, потому что Леся оказалась слишком элитарной, чтобы стать любимой поэтессой каждого крестьянина. Оказалось, что для того, чтобы понять творчество Леси Украинки, мало знать буквы и уметь складывать их в слоги. Надо иметь хотя бы среднее образование. Конечно, попытки превратить Лесю Украинку в “поэтессу для общих народных масс” никогда не прекращались, но, как справедливо замечает Оксана Стефановна, создатели советской идеологии не могли не чувствовать разницы между Николаем Островским и Лесей Украинкой: написать “Как закалялась сталь” под силу практически каждому грамотному человеку, а вот “Лесную песню” – нет.

Кроме мифа о Великой Больной, Оксана Забужко на страницах “Notre Dame d’Ukraine” также препарирует так называемую минскую трагедию, то есть отношения Леси Украинки с Сергеем Мержинским. Для широкой публики это история о том, любил ли Мержинский Лесю так же, как она его. Впрочем, как убеждает читателей Оксана Забужко, такая интерпретация – уровень мышления тетушек Мержинского, двух старых дев, которые никак не могли понять, какие же отношения объединяют Сергея и Ларису. История же эта не о том, любил ли Сергей Ларису и была ли в этом треугольнике третья женщина, а о том, что Леся прошла инициацию смертью, благодаря чему вышла на новый уровень мировосприятия и творчества.

Если отбросить сложную философию и проанализировать голые факты, то вопросов в этой истории будет больше, чем ответов. В детализированном эпистолярном наследии Леси Украинки мы не найдем документальных свидетельств об их “странной дружбе”. Сохранилось все, но не трехлетняя переписка Косач и Мержинского (наиболее вероятно, она ее уничтожила, как очень личное). Поэтому домыслы исследователей об их отношениях выстроены на основе показаний друзей, визитов Мержинского к Косачам и, наконец, того беспрекословного факта, что именно Лесю осенью 1900 года вызвали в Минск. К смертному одру зовут близких и дорогих людей.

Впрочем, как пишет Оксана Забужко, главная в этой истории не любовь, а именно смерть. Это знает каждый, кто не только пережил смерть дорогого человека, но и на чьих руках он умер. Из таких испытаний люди выходят другими. Они понимают, что со смертью мы всегда остаемся один на один. Смерть дорогого человека – это новая отправная точка. Поэтому в Минске произошел переломный момент в творчестве Леси – “из пережитой в Минске трагедии родился не только великий драматург, а взрослая женщина с новым сознанием своей гендерной самости – факт крайне неприятный для патриархальной эстетики, которая просто не может справиться с тем обстоятельством, что великий драматург – женщина, а значит ее литературная зрелость закономерно включает в себя и зрелость личностно-женскую”… Конечно, намного проще верить в значительно более простое предположение: что любил Мержинский другую женщину, а Лесю допустили к его кровати как сестру милосердия. Это по крайней мере понятнее всем читателям уровня “тетушек Мержинского” и значительно лучше, чем факт написания за одну ночь “Одержимой”.

Однако “Notre Dame d’Ukraine” – это рассказ не только о величии духа и незаурядности таланта Леси Украинки, ее благородстве и платонической любови к Ольге Кобылянской, но также о ее мистическом “браке-на-смерть”. Да, речь идет о Клименте Квитке. И этот раздел придется по душе всем, кто любит перемывать косточки и считать чужие деньги.

Почему и зачем зрелая и самодостаточная Леся Украинка вышла замуж за нищего чиновника скромного девятого ранга? Внешне история очень проста. “Брак Леси Украинки с Климентом Квиткой был классическим мезальянсом, – не без язвительности пишет Оксана Забужко. – “Он был титулярным советником, она – генеральская дочь”. Забужко разъясняет, что если максимально упростить сложную иерархию царского табеля о рангах, то госпожа Косач была как раз по статусу “генеральской дочкой”, тогда как Квитка – где-то на уровне ротмистра. К тому же “ротмистр” сомнительного происхождения (усыновленный воспитанник мещан Карповых), больной туберкулезом и младше Леси на 9 лет. Поэтому “даже Косачам, при всей их уступчивости, свободомыслии и демократизме, не могло не казаться, что их дочь зашла слишком далеко и что подобный брак является чистой катастрофой (“несчастьем”, как судя по Лесиным письмам, высказывалась мать)”.

В конце концов, катастрофой все это и закончилось. Правда, катастрофа эта имела больше финансовые корни – Леся вынуждена была содержать не только Квитку, но и всю приемную семью мужа, и эта финансовая катастрофа и свела Лесю в могилу. В письмах она писала, что, возможно, “Клёня до чего-то большего дослужится”, и тогда будет не так трудно жить, но Клёня так ни до чего и не дослужился. Поэтому когда они проели Лесино приданое, нищета съела саму Лесю.

Оксана Забужко описывает в деталях бедствия семьи (как Леся пыталась добиться, чтобы ей вернули долги заемщики, которым она одалживала деньги еще до замужества, и как продавали вещи из дома, чтобы выжить), но вывод из этого всего делает своеобразный: “Психоаналитик мог бы сказать, что в браке с Квиткой Лариса Косач последовательно и до конца реализовала ту психологическую программу любви-жертвы, которую в “духовном браке” с Мержинским ей не дала реализовать преждевременная смерть партнера”. Она сознательно выбрала “любовь не на жизнь, а на смерть”.

В доказательство этой мысли Оксана Забужко тщательно и придирчиво анализирует творчество Леси Украинки, в частности мотивы, которыми руководствуются героини ее драматических поэм. Собственно, львиная доля текста “Notre Dame d’Ukraine” (объем издания – 646 страниц) – это анализ творческого наследия Леси Украинки, а не ее биографии. Поэтому если браться за чтение текста Оксаны Забужко, не помешает запастись текстами Леси Украинки.

И еще один миф, о котором стоит упомянуть. Миф о том, что Оксана Забужко пишет сложно. Да, “Notre Dame d’Ukraine” – сложная исследовательская работа, чтение которой требует определенной подготовки и настроения. Но написано просто, понятно, эмоционально и со вкусом. Действительно эстетическое чтение.

О биографах замолвите хоть слово: истории тех, кто писал о Лесе

Лариса Петровна Косач-Квитка. Биографические материалы. Воспоминания. Иконография. – Нью-Йорк; Киев, 2004-2015.

Мы знаем так много о жизни Леси Украинки не только благодаря ее щедрому эпистолярному наследию, но и благодаря ее многочисленным биографам. Самая главная среди них – ее младшая сестра Ольга Петровна Косач-Кривнюк. Именно она – автор труда “Леся Украинка. Хронология жизни и творчества”, а также воспоминаний о старшей сестре.

Но, кроме нее, воспоминания о Ларисе Косач оставило немало других людей. В частности, ее родные сестры Изидора и Оксана, кузен Светозар Драгоманов (сын Михаила Драгоманова, тот самый, с которым Леся собиралась объехать вокруг света, как только у нее появятся деньги, и над которым Леся взяла опеку после смерти Михаила Драгоманова), Оксана Драгоманова (дочь дяди Александра, писательница и одна из первых женщин-юристок в царской России, входила в состав дипломатической миссии Директории на Версальской мирной конференции, а после поражения украинского освободительного движения эмигрировала за границу) и еще много-много замечательных, благородных людей, благодаря воспоминаниям которых мы можем узнать о Лесе Украинке немало интересного и даже неожиданного.

И самое главное: все эти разрозненные воспоминания (отчасти в формате мемуаров, иногда в виде сжатых заметок, а иногда даже в форме интервью) можно прочитать под обложкой издания “Лариса Петровна Косач-Квитка. Биографические материалы. Воспоминания. Иконография”.

Проект в свое время вышел при поддержке Украинской Свободной Академии в США. Автор и научный секретарь издания – Тамара Скрипка, известная исследовательница, которая с 90-х годов живет в США. Во вступительном слове к собранию биографических материалов о Ларисе Косач Тамара Скрипка подробно рассказывает, кто, когда и как писал Лесину биографию. В частности, о том, как Ольга Косач-Кривнюк очень критически относилась к тому, что в ХХ веке ее сестру пытались втиснуть в рамки марксистско-ленинской теории. И о том, что наиболее полную библиографию “Леся Украинка. Библиографический указатель 1884-1970” сразу после выхода изъяли из книжных магазинов и библиотек, потому что в ней содержались названия статей заключенных в январе 1972 года Ивана Дзюбы, Евгения Сверстюка, Василия Стуса. О всех способах, которыми советская идеология создавала “правильный” образ Леси Украинки.

Впрочем, воспоминания, как и рукописи, не горят. Хотя, справедливости ради, стоит упомянуть, что Косачи-Драгомановы таки потеряли практически весь свой семейный архив. Дело в том, что хранился он в Гадяче, в родовом гнезде, которое семья поспешно покинула в 1929 году. А когда через год Олена Пчилка туда вернулась, то была в шоке: все здания, а вместе с ними и семейные реликвии советская власть национализировала. И об этом также пишет Тамара Скрипка.

Но еще больнее звучат воспоминания Изидоры Косач, младшей Лесиной сестры, которую в годы сталинского террора репрессировали, а 4 февраля 1938 года за “агитацию против советской власти” приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей, а потом после пересмотра дела освободили, и она с семьей эмигрировала в США, где зарабатывала на жизнь посудомойкой и вышивкой. Воспоминания о том мире Косачей-Драгомановых, который был потерян навсегда: “Мать наша выросла на Полтавщине, где на высоком берегу Псла открывается прекрасный вид далеко на сенокосы, лес и деревни. Здесь, в Колодяжном, мама тосковала по широким горизонтам, и поэтому, когда строили “Лесин домик”, то сделали балкон вровень с крышей. С него действительно вид был широкий…

… Наибольшим украшением усадьбы был великан-каштан, который рос перед “старым домом”. Это были семь старых каштанов, сросшихся основами, которые своими ветвями создавали грандиозный шатер. Под этим шатром был большой стол со скамейками по кругу и целая большая площадка для крокета, где наша молодежь, бывало, могла доиграть партию даже во время дождя, потому что сквозь густой шатер из каштановых листьев дождь долго не проходил. Там под каштанами летом часто завтракали, обедали и ужинали. Особенно приятно было там ужинать, когда на стол ставили свечи в лампионы, чтобы они не гасли от движения воздуха. Тогда тьма делалась еще гуще от контраста, а это придавало всему какой-то таинственный вид. И так жалко было нам, детям, после ужина идти спать, когда старшие еще оставались наслаждаться хорошим вечером. Временами по нашей просьбе… нам позволяли еще час побыть под каштаном. И тогда шел разговор интересный и для нас, – взрослые рассказывали разные приключения почтенного или веселого содержания”.

А потом, как мы знаем, этот мир был разрушен. Вот так мы и потеряли благородную Украину. Поэтому почитать воспоминания родных и близких Леси Украинки стоит хотя бы для того, чтобы понять, какой могла бы быть нынешняя Украина, если бы не многочисленные “если бы”…

Работа “Лариса Петровна Косач-Квитка. Биографические материалы. Воспоминания. Иконография”, несмотря на некоторую безэмоциональность названия, полна глубоких, неподдельных (хоть и тоскливых) эмоций, а также – невероятных фотографий. Хотя если вы любите фотографии, то вам нужна другая книга о Лесе Украинке.

Благородная фотороскошь: фотографии, которые не испортить фильтрами и фотошопом

Тамара Скрипка. Родовые гнезда Драгомановых-Косачей: их уклад и культура. – Киев: Темпора, 2013.

Если бы во времена Косачей-Драгомановых был Instagram или любая другая социальная сеть, то они могли бы быть наполнены фотографиями, собранными в этом издании. Это даже не книга, это большой и величественный (без преувеличения) фотоальбом. Роскошно изданный. Такие книги, как правило, покупают на подарки уважаемым людям.

И это тот редкий случай, когда о книге нельзя не написать, но написать о ней нельзя, потому что ее надо рассматривать, а не читать. Дело в том, что среди состоятельной публики середины XIX века (а Драгомановы-Косачи к ней, бесспорно, принадлежали) была мода на фото. Точнее, фотографирование стало обязательной частью тогдашней культуры. Стоило открыться первому фотосалону, как традиция писать в специальные альбомы стихи уступила традиции… обмениваться фотографиями! Дальше – больше: считалось хорошим тоном по случаю юбилеев и важных дат дарить дорогие, украшенные серебром фотоальбомы. Тамара Скрипка отмечает, что, например, Олене Пчилке к 25-летию по случаю творчества подарили именно такой альбом, в который свои фотографии с автографами поместили тогдашние известные общественные и культурные деятели.

Цена фотографии зависела не только от размера снимка, но и от имени фотографа и его популярности. Косачи фотографировались у одного из самых известных и самых дорогих фотомастеров – Франца де Мезера. В 1865 году он открыл фотоателье на Прорезной, 4, а со временем, когда дела пошли лучше, переехал на Крещатик. Мезер преподавал рисование в Институте благородных девиц, где училась Ольга Драгоманова. Поэтому фотографироваться у Мезера она начала еще во времена своего девичества. Когда же вышла замуж, то все семейные фото Косачей Ольга доверяла только Мезеру. Говорят, он единственный в Киеве имел “крестьянско-этнографический реквизит”, поэтому известное фото маленькой Леси Украинки в национальном костюме, босой и с граблями сделано в одном из самых дорогих фотосалонов на Крещатике.

Эту и множество фотоисторий вы можете прочитать на страницах издания “Родовые гнезда Драгомановых-Косачей”, и что гораздо важнее, увидеть воочию как профессиональные, салонные, так и любительские фото. Потому что как только появились любительские фотоаппараты, Косачи себе такой приобрели для семейного использования. Фотографировал старший Лесин брат Михаил (у него даже со временем появился “Кодак №1”), увлекались фотографированием и младшая сестра Изидора и кузен Светозар Драгоманов.

Но если бы в середине XIX века среди состоятельных семей не было моды фотографироваться и если бы Олена Петровна так не уважала фотографию, то вряд ли бы современные социальные сети могли изобиловать подкрашенными и отфотошопленными фотографиями Леси Украинки и ее родных.

Если же у вас возникло желание посмотреть оригинальные фотографии, теперь знаете, где их, кроме Интернета, можно найти, причем все – в одном месте.

И напоследок: с чего начать любить (и изучать) жизнь и творчество Леси Украинки

Наталья Малетич. Леся. Странствующий клубочек. – Киев: Портал, 2021.

Если пересказать все изложенное выше, но максимально просто и взвешенно и так, чтобы и малому ребенку было понятно, а на основе опубликованных в фотоальбоме “Родовые гнезда Драгомановых-Косачей” сделать яркие иллюстрации, получится простая, содержательная книга о Лесе Украинке. Детская книжка.

Будет в ней Леся, которая пишет письма в Гадяч бабушке. И красивая и требовательная Лесина мама. И добрый и отзывчивый Лесин папа, который, оказывается, успел поработать “папой в декрете”. Здесь будут истории о том, что любила маленькая и взрослая Леся (плавать, варить варенье, выращивать цветы, ходить в театр), и что она терпеть не могла (публичные выступления и шопинг). Будут Лесины письма и ее поэзия. Ее подруги и ее любви. Список языков, которые она знала. Перечень драм, которые написала.

Такая себе систематизированная “азбука лесезнавства”. Обо всем на свете, кратко, без лишних деталей. Можно было бы о ней вообще не писать, потому что, во-первых, книга по-настоящему детская, а во-вторых, в ней в зародыше есть несколько мифов о Лесе, которые пытается развенчать Оксана Забужко. Да, можно было бы и не писать, если бы в свое время сама Леся так не переживала, что не хватает хороших книг, чтобы по ним обучать истории, литературе, искусству детей.

“Странствующий клубочек” – это своеобразный учебник о Лесе, с которого у многих и начнется настоящее знакомство с ее творчеством.

Практически все исследователи творчества Леси Украинки жаловались так или иначе, что произведения Леси Украинки долгое время не переиздавались, потому что на них не было спроса. Леся потеряла своего читателя, так как читателю нужно было до нее дорасти, а он безнадежно отстал.

Возможно, пора растить новое поколение читателей? Открывать им живую, резвую, энергичную, разноплановую, благородную и элитарную Лесю Украинку. Чтобы знало о ней будущее поколение не только как об изображении на двухсотгривневой купюре. А мы не потеряли окончательно нашу благородную Украину.