Самые зажиточные американцы готовятся к кончине цивилизации. Они обустраивают бункеры, скупают землю в Новой Зеландии и жонглируют конспирологическими теориями. Они – “сурвайвалисты”, “препперы”, “выживальщики”. #Буквы перевели для вас статью The New Yorker об их причудах (или не таких уж причудах).

Стив Хаффман, 33-летний сооснователь и CEO компании Reddit, которую оценивают в $600 млн, раньше страдал близорукостью. В ноябре 2015 года он записался на лазерную коррекцию зрения. Процедура нужна была не ради удобства или эстетики. О настоящей причине, подтолкнувшей его к операции, он говорит нечасто: речь о том, что коррекция увеличивает его шансы на выживание в глобальной катастрофе – неважно, природной или техногенной. “Если миру придет конец – или даже если просто у человечества возникнут проблемы, необходимость достать очки или линзы станет той еще занозой в заднице, – сказал он мне недавно. – Без них мне п**да”.

Хаффман – обладатель больших голубых глаз и густых белокурых волос. В этом обитателе Сан-Франциско есть какое-то беспокойное любопытство. Будучи студентом Виргинского университета, он профессионально занимался бальными танцами – а еще шутки ради “хакнул” вебсайт своего соседа по комнате. Конкретные опасности – землетрясение в Сан-Андреас, эпидемия, “грязная” бомба – занимают его меньше, чем их возможные последствия (“временное крушение государственных структур”, как он это называет). “У меня есть пара мотоциклов. Есть еще оружие и боеприпасы к нему. Еда… С этим я смогу на некоторое время залечь у себя дома”.

Сурвайвализм (“выживание”) – это активная подготовка к концу цивилизации. Приверженцы сурвайвализма вызывают у обывателя вполне определенные ассоциации: обитатель землянки в шапочке из фольги, безумный собиратель консервных банок с бобами или проповедник, вещающий о судном дне. Но в последние годы сурвайвализм распространился на более благополучных людей, пустив корни в Силиконовой долине и Нью-Йорке среди крупных представителей IT-бизнеса, менеджеров хеджевых фондов и прочих небедных американцев.

Прошлой весной, когда в разгар президентской кампании общество США начало разделяться особенно заметно, 44-летний бывший проект-менеджер Facebook Антонио Гарсиа Мартинес из Сан-Франциско купил 5 акров леса на острове северо-западного тихоокеанского побережья. Туда он свез генераторы, солнечные батареи и тысячи патронов. “Когда общество теряет миф, на котором оно построено, все низвергается в хаос”, – сообщает он мне. Гарсиа Мартинес является автором циничных мемуаров о годах, проведенных в Силиконовой долине, “Chaos Monkeys”. Он говорит, что хотел найти убежище, не совсем изолированное от общества, но все же расположенное подальше от городов. “Все эти парни думают, что один человек способен противостоять беснующейся толпе… Но нет, придется сформировать народное ополчение. Вообще столько всего нужно сделать, чтобы пережить апокалипсис”.

Как-то он обмолвился при своих приятелях из округа Сан-Франциско об этом “небольшом островном проекте”. После этого они начали делиться с ним собственным планами по выживанию. “Мне кажется, есть люди, которые особенно чутко воспринимают движение тех рычажков, которые управляют современным обществом. И эти люди осознают, что в культурном плане сейчас мы идем по очень тонкому льду”, – говорит он.

Антонио Гарсиа Мартинес. Harper Collins

В закрытых группах на Facebook зажиточные “выживальщики” обмениваются идеями насчет покупки противогазов, обустройства бункеров и выбора локаций, защищенных от последствий изменения климата. Один из таких людей, глава американской инвесткомпании, сообщил мне: “У меня всегда заправлен вертолет, а бункер я снабдил системой фильтрации воздуха”. Он считает, что размах его приготовлений широк даже по меркам других “выживальщиков”, но добавляет: “Многие из моих друзей обзаводятся ружьями, мотоциклами и золотыми монетами. Это теперь не такая уж редкость”.

Тим Чан, 44-летний управляющий директор инвестфонда Mayfield Fund, рассказывает: “В Долине нас таких порядочно. Мы устраиваем рабочие ужины и делимся друг с другом планами на случай конца. Начиная с того, как запастись криптовалютой и биткойнами, и заканчивая тем, как при необходимости обзавестись вторым паспортом и домом за границей, который можно будет использовать как убежище. Буду откровенен: я скупаю недвижимость затем, чтобы получать пассивный доход – но еще и затем, чтобы в случае чего использовать ее как укрытие”.

Вместе с женой, работающей в IT-сфере, он держит наготове собранные сумки с вещами для себя и своей 4-летней дочери. Он говорит: “Я постоянно думаю – господи, что если начнется гражданская война или из-за ужасного землетрясения кусок Калифорнии отколется от континента? Нужно быть готовым”.

Когда бывший сотрудник Yahoo (ныне – партнер в 500 Startups) Марвин Ляо обдумывал свой план подготовки, то решил, что его запасов воды и пищи недостаточно для выживания. “Что если кто-то придет и заберет это все?” – спрашивает он. “Огнестрельного оружия у меня нет, но есть много другого. Я брал уроки стрельбы из лука”, – говорит он, когда речь заходит о защите семьи – жены и дочери.

Марвин Ляо. Margarit Ralev

Кто-то считает это просто развлечением для “гиков” – чем-то типа ролевой научно-фантастической игры. Но людей вроде Хаффмана эта проблема занимала годами. “Это началось с момента, когда я посмотрел “Столкновение с бездной”, – поясняет он. Этот фильм 1998 года рассказывает о падении кометы в Атлантический океан и попытках человечества избежать смертоносного цунами. “Все пытаются выбраться и застревают в пробках. Эту сцену, кстати, снимали возле моего университета. Каждый раз, когда я проезжал этот отрезок пути, я говорил себе – нужно обзавестись мотоциклом, иначе капец”.

Хаффман – завсегдатай ежегодного фестиваля Burning Man в Неваде (того самого, где люди свободно разгуливают голышом, а в толпу артистов может затесаться кто-то из сильных мира сего). Хаффман влюбился в один из главных принципов фестиваля – “радикальная самостоятельность”. Он понимает это как “готовность помогать другим, но нежелание полагаться на их помощь самому”. Среди “выживальщиков”, или “препперов” (от слова prep, подготовка), аббревиатуру Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям (FEMA) принято расшифровывать как Foolishly Expecting Meaningful Aid – “Ждешь Помощи Как Дурак”. Хаффман рассчитывает, что в случае катастрофы примкнет к какому-то сообществу. “Хорошо быть среди других людей. К тому же я придерживаюсь несколько эгоистичного убеждения насчет своих лидерских способностей. Скорее всего, я буду главным – ну уж точно не рабом, если до такого дойдет”.

Фестиваль Burning Man. Victor Habchy

С годами вопрос сохранения Соединенными Штатами политической стабильности и риск крупномасштабных волнений все больше беспокоят Хаффмана. “Может случиться какой-то коллапс на государственном уровне, после которого просто прекратятся поставки грузов”, – поясняет он. В блогах “препперов” такой сценарий называют W.R.O.L., without rule of law – “в отсутствии правопорядка”.

Хаффман пришел к убеждению, что современная жизнь зависит от сохранения хрупкого общественного согласия. “В какой-то степени мы все принимаем на веру то, что наше государство работает, наша валюта ценна, что власть передается мирным путем именно потому, что мы верим во все эти важные для нас вещи. Я-то верю, что порядок восстанавливается, и, безусловно, мы уже через многое прошли – но все же нам предстоит пережить еще немало всего”.

Создавая Reddit – форум с тысячами тем, превратившийся в один из самых посещаемых сайтов мира, – Хаффман наблюдал за тем, как технологии влияют на взаимоотношения между людьми (в хорошем и плохом смысле). Он замечал, что социальные сети умножают страхи общества. “Люди легче впадают в панику, когда они вместе”, – говорит он, подчеркивая, что Интернет дал нам возможность с легкостью поддерживать связь друг с другом, но вместе с тем сделал нас чувствительнее к потенциальным рискам. Задолго до того, как СМИ стали трубить о финансовом кризисе, слухами о нем запестрели комментарии в Reddit. “Люди перешептывались об ипотеке. Некоторые переживали о долгах за учебу. О любых долгах. Поговаривали, мол, “как-то это все слишком хорошо, чтобы быть правдой”. Он добавляет: “В целом мне кажется, что мы – неплохой индикатор настроений общества. Если грядет религиозный коллапс, первые признаки можно будет вычислить по соцсетям”.

Типичное фото из подраздела Reddit, посвященного сурвайвализму: самодельный топор

Почему эта озабоченность грядущим апокалипсисом так расцвела в Силиконовой долине – месте, которое стало синонимом способности людей менять мир к лучшему?

Здесь нет какого-то очевидного противоречия. В сфере технологий преуспевает тот, кто умеет вообразить какое угодно будущее – так считает глава венчурной компании Bloomberg Beta Рой Бахат. “Когда ты даешь волю воображению, можно развивать идею до бесконечности, и это приводит к появлению утопий и антиутопий”, – говорит он. Это может внушить человеку радикальный оптимизм – взять хотя бы крионику, адепты которой надеются, что наука однажды позволит оживить замороженные тела, – или напротив, привести его к удручающему сценарию. Упомянутый мной Тим Чан – тот самый, что всегда “на чемоданах”, – говорит: “Мое сегодняшнее состояние колеблется между оптимизмом и чистым ужасом”.

В последние годы сурвайвализм все сильнее укореняется в популярной культуре.  В 2012 году канал National Geographic запустил реалити-шоу Doomsday Preppers (“В ожидании конца света”) о жизни американцев, которые готовятся к сценарию S.H.T.F. (shit hits the fan – “когда дерьмо попадет в вентилятор”). Первую серию посмотрели более 4 млн зрителей, а к концу сезона шоу стало самым популярным в истории канала. Проведенный National Geographic опрос показал, что 40 % американцев считают строительство бомбоубежища с запасом продуктов более разумным вложением средств, чем пенсионный план 401(k). Интернет-дискуссии “препперов” разнятся от шутливых (“Мамино руководство по выживанию при гражданских беспорядках”) до зловещих (“Как съесть сосновое дерево, чтобы выжить”).

Переизбрание Барака Обамы породило целую индустрию, рассчитанную на “препперов”. Приверженцы Консервативной партии, обвинявшие президента в разжигании расовой вражды, урезании прав на владение оружием и наращивании национального долга, пополняли подвальные запасы деревенского сыра и бефстроганова по рекомендациям Гленна Бека и Шона Хэннити (американские телеведущие-консерваторы – ред.) На тематических конвенциях проводились курсы по наложению швов раненым (в качестве “раненых” выступают куски свиной туши), а желающие фотографировались с “выжившими” звездами реалити-шоу “Голые и напуганные”.

В то же время в Силиконовой долине царил другой страх. Пока Хаффман наблюдал за приближением финансового кризиса на Reddit, Джастин Кан заметил “сурвайвалистские” настроения в среде своих друзей. Кан – один из основателей платформы Twitch, которую Amazon приобрел почти за миллиард долларов. “Мои друзья поговаривали – неминуемый конец общества близок, нужно запасаться едой. Я попробовал. И вот у нас в шкафу несколько пачек риса и пять банок консервированных томатов. Мы бы попросту умерли, если бы возникли настоящие проблемы”. Я спрашиваю, что общего у Кана и его друзей-препперов. “Много денег и ресурсов”, – отвечает он. “О чем еще переживать и к чему готовиться? Тут ведь как со страховкой”.

Один из первых сотрудников Facebook и CEO Reddit (2012-2014) Йишан Вонг тоже сделал операцию на глазах в целях выживания. Или, как он выражается, “устранил зависимость от непрочных вспомогательных средств для корректировки зрения”. Вонг пишет мне на почту: “Большинство людей считает, что неправдоподобные вещи не происходят. Но технические специалисты склонны рассчитывать риск математически. “Препперы-технари” не обязательно верят в то, что конец неизбежен. Они могут считать коллапс событием, которое произойдет не скоро, но будет дорого нам стоить. Учитывая, сколько денег сейчас имеют такие люди, вполне логично ожидать, что они готовы потратить незначительную часть состояния на свою защиту”.

Как много зажиточных американцев действительно готовится к катастрофе? Сложно сказать точно – многие не любят озвучивать свои планы. (“Анонимность бесценна”, – пояснил свой отказ от интервью один из бизнесменов, к которому я обратился). Иногда эта тема всплывает неожиданно. Так, один из основателей LinkedIn, известный инвестор Рид Хоффман вспоминает, что собирался съездить в Новую Зеландию и рассказал об этом своему приятелю. “О, собираешься купить страховку на случай апокалипсиса?” – спросил тот. Хоффман был удивлен; как он выяснил, Новая Зеландия – излюбленная земля “препперов”, выбирающих место будущего убежища. По словам Хоффмана, “сказать “я покупаю дом в Новой Зеландии” – все равно что подмигнуть собеседнику – мол, ты же понимаешь. Такое себе “масонское рукопожатие” – после него твой визави может заявить “я, мол, знаю брокера, который продает старые шахты для межконтинентальных ракет. Они защищают от ядерного взрыва, и жить в них вполне можно”.

Я спрашиваю Хоффмана – сколько миллиардеров из Силиконовой долины, на его взгляд, приобрели такую “страховку на случай апокалипсиса” в США или за рубежом? “Я бы сказал, больше половины, но у некоторых есть параллельная мотивация – просто купить загородный дом. Человеческие мотивы сложны; я думаю, они говорят себе “вот теперь у меня есть защита от этой пугающей перспективы”. Страхи разнятся; многие переживают насчет того, что дальнейшее сокращение числа рабочих мест из-за развития искусственного интеллекта настроит людей против Силиконовой долины – второго самого богатого района США после юго-западного Коннектикута. “Я уже не раз такое слышал, – говорит Хоффман. – Пойдет ли население против богатых? Против технических инноваций? Закончится ли все гражданскими беспорядками?”

CEO другой крупной технологической компании сообщает мне: “Еще не достигнута та точка, когда представители индустрии будут как ни в чем не бывало спрашивать друг друга о планах на случай  апокалипсиса. Но я сказал это вслух… и мне это показалось рациональным, вполне в консервативном духе”. Он вспоминает уязвимости, выявленные после атак российских хакеров на серверы Национального комитета Демократической партии, а также атак 21 октября, из-за которых временно пропал Интернет в Северной Америке и Западной Европе. “Поставки еды зависят от GPS, логистики и прогнозов погоды, а все эти системы в целом зависят от Интернета – который, в свою очередь, полагается на DNS (систему доменных имен). Возьмите по очереди все факторы риска и учтите к тому же, что о многих таких факторах вы понятия не имеете, и спросите себя – каковы шансы того, что что-то сломается в ближайшее десятилетие? Или наоборот: каковы шансы того, что в ближайшие 50 лет ничего не сломается?”

Еще один признак распространенности сурвайвализма – тот факт, что многие начинают его осуждать. Основатель PayPal и Affirm Макс Левчин сообщил мне: “Это одна из тех черт Силиконовой долины, которая меня раздражает, – чувство, будто мы какие-то превосходящие всех гиганты, которые всем заправляют, и должны быть спасены, даже если сами навлечем на себя беду”.Левчин считает такую подготовку к выживанию моральной ошибкой; он предпочитает пресекать разговоры на эту тему. “Я обычно спрашиваю людей – переживаете, что простой народ пойдет на вас с вилами? А сколько денег вы пожертвовали местному приюту для бездомных? По-моему, большинство сразу уразумевает себе реальность разрыва в доходах. Все другие страхи, которыми они делятся, надуманные”. На его взгляд, инвестировать средства нужно в решение проблем, а не бегство от них. “Сейчас мы переживаем более-менее благоприятный экономический период. Когда экономика рухнет, останется лишь толпа людей в весьма плачевном состоянии. Чего же нам тогда ждать?”

На другом краю страны в некоторых финансовых кругах происходят похожие беседы. Роберт Х. Дэггер раньше был лоббистом финансовой индустрии, а в 1993 году стал партнером в глобальном хеджевом фонде Tudor Investment Corporation. 17 лет спустя он ушел на пенсию, чтобы сосредоточиться на благотворительности и своих сбережениях. “Каждый, кто вхож в это сообщество, знаком с людьми, которые ожидают в Америке чего-то похожего на Октябрьскую революцию в России”, – сообщил он мне недавно.

По его словам, они справляются с этим страхом двумя различными способами. “Люди знают, что единственное верное средство – Решить Проблему”, – говорит он. “По этой причине многие из них отдают массу денег на благотворительность”. В то же время они пытаются финансировать свой возможный побег. Дэггер вспоминает один ужин в Нью-Йорке – дело было после 11 сентября и лопнувшего “пузыря доткомов”. “Собралось несколько миллионеров и пара миллиардеров, обсуждали, что делать после кончины Америки. Большинство сказало, что прыгнет в свои самолеты и отвезет семьи на ранчо на Западном побережье или в другие страны”. Один из гостей был настроен скептически, вспоминает Дэггер. “Он наклонился вперед и спросил – а семью своего пилота ты тоже заберешь? А техперсонал? Если революционеры выбивают двери, сколько людей тебе придется взять с собой? Он продолжал задавать вопросы. В конце концов, большинство сошлось во мнении, что они не смогут сбежать”.

Беспокойство элиты не знает политических границ. Финансисты, которые поддерживали Трампа в надежде на снижение налогов и дерегуляцию, раздражены тем, как его бунтарская кампания уничтожает остатки уважения к государственным органам. Дэггер говорит: “Теперь происходит атака на СМИ. И все думают – кто следующий, судебная система? Что нас ждет после сфабрикованных новостей – сфабрикованные улики? Для людей, которые оперируют договорами, имеющими правовую силу, это вопрос жизни и смерти”.

Роберт А. Джонсон рассматривает разговоры своих приятелей о возможном побеге как симптом более глубокого кризиса. 59-летний Джонсон с его взъерошенной серебристой шевелюрой по-отечески мягок и спокоен. Он получил диплом по специальностям экономиста и электротехника в Массачуссетском институте, защитил докторскую по экономике в Принстоне. Придя в финансовый сектор, он стал управляющим директором в хеджевом фонде Soros Fund Management. В 2009 г., после начала финансового кризиса, он возглавил аналитический центр – Институт нового экономического мышления.

Роберт Джонсон

Когда я встретился с Джонсоном в его офисе на Южной Парк-авеню, он описал себя как “невольного эксперта по вопросам тревоги в обществе”. Он вырос вблизи Детройта, в семье врача, и наблюдал за тем, как поколение его отца восприняло упадок города. “То, что я сейчас вижу в Нью-Йорке, напоминает мне о прошлом”, – говорит он.

К январю 2015 года Джонсон начал бить тревогу: напряжение, спровоцированное неравенством доходов, стало настолько заметным, что самые богатые люди мира стали предпринимать шаги для своей защиты. На Всемирном экономическом форуме в Давосе Джонсон обратился к аудитории: “Я знаю инвестбанкиров со всего мира, которые обзаводятся взлетно-посадочными полосами и фермами в Новой Зеландии, думая, что им понадобится укрытие”.

Джонсону хотелось бы, чтобы богатые сильнее прониклись “духом попечительства” и приветствовали изменения в политике, включающие, к примеру, более высокий налог на наследство. “25 инвестиционных банкиров зарабатывают больше денег, чем все воспитатели в американских детских садах вместе взятые, – говорит он. – В том, чтобы быть одним из этих двадцати пяти, мало приятного. Мне кажется, у них должна была развиться повышенная чувствительность”.

Пропасть между богатыми и бедными продолжает расширяться. В декабре экономисты Национального бюро экономических исследований Томас Пикетти, Эммануэль Саэз и Габриэль Цукман опубликовали доклад, согласно которому половину взрослых американцев “с 1970-х совершенно не затронул экономических рост”. Примерно 117 млн человек в среднем получают столько же, сколько в 1980 году – при том, что средний доход пресловутого 1 % богатых вырос почти что втрое. Этот разрыв сопоставим с разрывом между доходами граждан США и Конго, сообщают авторы.

Джонсон говорит: “Если бы у нас было более справедливое распределение доходов, и больше средств поступало бы на развитие системы образования, искусства, здравоохранения, создание парков и зон отдыха – это бы радикальным образом снизило напряжение в обществе. А мы почти уничтожили все вышеперечисленное”.

С упадком государственных учреждений степень обеспокоенности элиты стала индикатором проблем в обществе. “Почему люди, которым завидуют из-за их власти, кажутся такими напуганными? – спрашивает Джонсон. – Что это говорит о нашей системе?” Он добавляет: “Это очень странно. По сути, сейчас мы наблюдаем, как люди, которые лучше всех могли все просчитать – те, у кого больше всего ресурсов, – превратились в людей, которые готовы первыми дернуть за вытяжное кольцо и выпрыгнуть из самолета”.

Прохладным ноябрьским вечером я взял напрокат автомобиль в Уичито, штат Канзас, и поехал на север – сквозь косые полосы света, через пригороды, мимо последнего торгового центра, за которым до горизонта тянутся фермерские земли. Спустя пару часов, чуть не доезжая до города Конкордия, я свернул на запад и поехал по грунтовой дороге, обрамленной рядами кукурузы и сои, и петлял в темноте, пока фары не высветили большие стальные ворота. Одетый в камуфляжную форму охранник держал полуавтоматическую винтовку.

Он провел меня по территории: в темноте я мог различить очертания огромного бетонного купола с чуть приотворенной противоударной дверью. Меня поприветствовал Ларри Холл, CEO Survival Condo Project (букв. “Спасательный дом”). Этот проект представляет собой 15-этажный жилой комплекс класса люкс, построенный внутри шахты для межконтинентальной баллистической ракеты “Атлас”. Последняя находилась здесь с 1961 по 1965 гг., после чего была списана. Раньше это место воплощало в себе идею защиты США от советской ядерной угрозы; теперь Холл держит здесь оборону против страхов новой эры. “Для сверхбогатых это настоящее развлечение, – говорит он. – Они могут приезжать сюда, зная, что периметр охраняется вооруженными охранниками. Их дети могут бегать по территории”.

Ларри Холл / AFP

Идея такого проекта родилась у Холла около десяти лет назад, когда он прочел, что правительство возобновляет финансирование проектов на случай катастроф, угасшее после окончания холодной войны. 11 сентября администрация Джорджа Буша-младшего активировала план “сохранения власти”, посадив избранных федералов в вертолеты и отправив их в специализированные укрепленные локации. Однако выяснилось, что находившиеся там компьютеры и оборудование больше не пригодны для использования. Буш приказал возродить забытые планы, и FEMA стала организовывать ежегодные правительственные учения на случай катастроф. (Последнее из таких мероприятий – Eagle Horizon – прошло в 2015 году – проводилась симуляция ураганов, ядерного взрыва, землетрясений и кибератак.)

“Тогда я сказал себе – погодите-ка минуточку, а что такого знает правительство, чего бы не знали мы?” – говорит Холл. В 2008 году он купил ракетную шахту за $300 тыс., а в 2012 году завершил ее переоборудование, стоившее ему почти $20 млн. Он разместил здесь 12 апартаментов: те, которые занимают целый этаж, стоят $3 млн, “половинки” – вдвое дешевле. Он продал 11 из них, оставив одни апартаменты для себя.

У большинства “препперов” нет собственных бункеров: укрепленные убежища строить дорого и сложно. Шахта, в которой Холл построил свой комплекс, была создана Инженерным корпусом армии США с расчетом на то, чтобы вынести ядерный удар. Внутри могут находиться до 75 человек. В шахте достаточно запасов пищи и топлива, чтобы люди могли прожить 5 лет, будучи отрезанными от внешнего мира. Выращивая тилапию в контейнерах для рыбы и наладив гидропонное производство овощей, обитатели бункера могут жить здесь как угодно долго, говорит Холл. В случае внезапного кризиса его грузовики, похожие на машины спецназа (“Pit Bull VX с пушками калибра 50 мм”) могут забрать владельца жилья с расстояния до 400 миль. Те, у кого есть свой самолет, могут приземлиться в Салине, в 30 милях от укрытия. По словам Холла, военные проделали серьезную работу, выбирая местоположение бункера. “Они отталкивались от высоты над уровнем моря, показателей сейсмической активности, удаленности от крупных населенных пунктов”, – поясняет он.

Холл – общительный широкогрудый мужчина пятидесяти с лишним лет. Он изучал бизнес и технологии в Florida Institute of Technology, а позже специализировался на разработке сетей и дата-центров для Northrop Grumman, Harris Corporation и других военно-промышленных компаний. Сейчас он курсирует между своим канзасским бункером и домом в пригороде Денвера, где живут его 12-летний сын и жена, работающая помощником юриста.

Холл проводит меня через гараж, вниз по лестнице и в гостиную, где с одной стороны расположены камин, стол и кухня. Напоминает домики на горнолыжных курортах, только без окон: стол для игры в пул, приборы из нержавеющей стали, кожаные кресла. Идеи насчет того, как расширить пространство, Холл брал из дизайна круизных кораблей.

Survival Condo Project

Нас сопровождает Марк Меноски – инженер, который обеспечивает повседневное функционирование комплекса. Пока он с Холлом готовит ужин – стейк с печеной картошкой и салатом – хозяин поясняет, что самая тяжелая часть проекта – выдерживать такое подземное существование. Он продумывал, как в таких условиях избежать депрессии (добавить света), справляться с конфликтами (ввести дежурства) и создать впечатление жизни “наверху” – стены дома оборудованы светодиодными “окошками”, которые транслируют картинку прерии, под которой расположена шахта. Но по желанию можно заказать “вид” соснового леса или какую-либо другую картинку. Одна потенциальная обитательница “Спасательного дома”, проживающая в Нью-Йорке, заказала вид Центрального парка. “Все четыре сезона, ночью и днем, – говорит Меноски. – Ей нужно было и звуковое сопровождение – такси, автомобильные гудки”.

Некоторе “выживальщики” отговаривали Холла от создания убежища, рассчитанного лишь на богатых, и даже грозились в случае кризиса захватить его бункер силой. Когда я поднял эту тему за ужином, Холл лишь отмахнулся. “Они могут сколько угодно поливать это место свинцом, – говорит он, подчеркивая, что при необходимости охрана откроет ответный огонь. – Мы можем и снайпера выставить”.

Недавно я общался по телефону с Тайлером Алленом – застройщиком из Лейк-Мэри, штат Флорида. Он рассказал мне, что заплатил $3 млн за одни из апартаментов Холла. Аллен обеспокоен тем, что Америка стоит на пороге социального конфликта, в то время как правительство старается обхитрить народ. Он также подозревает, что вирусу Эбола специально позволили распространиться в США, чтобы ослабить население. Когда я спросил, как его друзья относятся к таким воззрениям, Аллен ответил: “Чаще всего я наблюдаю естественную реакцию – они улыбаются, потому что такие вещи их пугают. Но вообще доверие ко мне резко выросло. Десять лет назад никто не мог поверить, что такое будет происходить: гражданские волнения, культурный раскол в стране, обвинения в расизме на пустом месте и разжигание ненависти…” Я спрашиваю, как он планирует добраться из Флориды в Канзас в случае кризиса. “Если в Майями взорвется “грязная” бомба, все застынут перед телевизорами в барах. А на то, чтобы выбраться оттуда, будет всего 48 часов…”

По словам Аллена, общество незаслуженно осуждает тех, кто принимает меры предосторожности. “Когда ты президент, который ездит в Кэмп-Дэвид (загородная резиденция президента США – ред.), то шапочка из фольги тебе не полагается. Зато ее вечно пытаются надеть тем, у кого есть средства и кто принимает меры, чтобы защитить свою семью в случае опасности”.

Почему мрачное видение будущего то встает перед нами, то снова меркнет? Конец света – как пророчество, как литературный мотив, как идея для бизнеса – не является застывшей формой. Представление о нем эволюционирует вместе с нашими тревогами. Пейзажи Америки внушали первопоселенцам-пуританам трепет; они видели в них одновременно обещание рая и апокалипсиса. Когда в мае 1780 года над Новой Англией опустилась внезапная тьма, фермеры восприняли это явление как предвестие второго пришествия Христа. (На самом деле, мглу вызвали пожары в Онтарио.) Д. Г. Лоуренс писал об этом особом “американском” страхе в 1923 году: “Кажется, будто во тьме деревьев что-то шепчет”.

Наша завороженность возможным концом света расцветала в моменты политической нестабильности и резких технологических прорывов. “В конце XIX века появлялись самые разные литературные утопии, и в противовес каждой – по антиутопии”, – сообщает мне историк Стэнфордского университета Ричард Уайт. Роман “Взгляд назад” Эдварда Беллами, опубликованный в 1888 году, описывает социалистический рай образца 2000 года. Книга стала сенсацией, и по всей стране стали появляться вдохновленные ею “клубы Беллами”. А вот Джек Лондон в 1908 году вообразил Америку под властью фашиствующей олигархии (роман “Железная пята”). В его мире “ноль целых девять десятых процента населения обладают 70 процентами мирового богатства”.

Эдвард Беллами

В это время американцы были очарованы прорывами в инженерии (посетителям Всемирной выставки 1893 года в Чикаго показывали новые способы применения электричества), но одновременно протестовали против низких зарплат, тяжелых условий труда и корпоративной несправедливости. “Во многом ситуация была похожа на сегодняшнюю, – говорит Уайт. – Казалось, что политическая система вышла из-под контроля и больше не в состоянии контролировать общество. Был большой разрыв в доходах, волнения в среде рабочих. Продолжительность жизни сокращалась. Было такое чувство, будто развитие Америки прекратилось, и она вот-вот пойдет под откос”.

Титанам бизнеса становилось все неуютнее. В 1889 году Эндрю Карнеги, который должен был вот-вот стать самым богатым человеком в мире (по современным меркам его состояние составляло около $4 млрд), с растущим беспокойством писал о классовом напряжении, критикуя возникновение “жестких каст”, которые “не контактируют друг с другом” и “не верят друг другу”. Джон Рокфеллер из Standard Oil – первый человек в США, ставший миллиардером, – ощущал потребность по-христиански делиться с другими. “То новое чувство, возникающее у человека, который может позволить себе купить все, что пожелает, вскоре проходит, – писал он в 1909 году, – поскольку то, к чему люди стремятся больше всего, нельзя купить за деньги”. Карнеги решил бороться с неграмотностью среди населения и открыл почти 3 тысячи публичных библиотек. Рокфеллер основал Чикагский университет. Джоэл Флейшман, автор исследования на тему филантропии в США, говорит, что оба они посвятили себя “изменению системы, которая порождала беды общества”.

Во время холодной войны апокалипсис перешел в ведомство правительства. Созданная Гарри Трумэном Федеральная администрация гражданской безопасности издавала бодрые инструкции по выживанию после ядерного удара (“прыгайте в любую ближайшую канаву”, “ни за что не теряйте самообладания”). В 1958 году Дуайт Эйзенхауэр начал строительство проекта “Греческий остров” – тайного убежища в горах Западной Вирджинии, где могли бы поместиться все члены Конгресса. Бункер располагался под зданием отеля Greenbier Resort на протяжении более 30 лет; в нем были отдельные помещения для членов Сената и Палаты представителей. (Местоположение нового бункера, куда вывезут конгрессменов в случае беды, не раскрывается.) Существовал также тайный план по эвакуации Геттисбергской речи из Библиотеки Конгресса и Декларации независимости из Национального архива.

Спальня в бункере для членов Конгресса

В 1961 году Джон Кеннеди призвал каждого американского гражданина присоединиться к постройке ядерных убежищ. В 1976 году, манипулируя страхом перед инфляцией и нефтяным эмбарго, объявленным Саудовской Аравией, праворадикальный издатель Курт Саксон начал публиковать ставший влиятельным бюллетень “The Survivor”, призывавший американцев вспомнить забытые навыки выживания. Саксон утверждал, что авторство термина “сурвайвалист” принадлежит именно ему.

Растущий пласт литературы на тему выживания в экстремальных условиях также включал бестселлер 1979 года “Как преуспеть в тяжелые времена”, автор которого советовал копить золото в виде южноафриканских крюгеррандов. “Ядерный бум” развивался и в годы правления Рональда Рейгана. Вот что по этому поводу говорит социолог Ричард Митчелл-мл., изучавший сурвайвализм на протяжении 12 лет: “В эпоху Рейгана я впервые за всю свою жизнь услышал из уст представителей высшей власти слова о том, что правительство нас подвело, что организационный путь решения проблем не работает. Люди ответили – ладно, не работает так не работает. И что нам делать дальше?”

Движение получило очередной толчок во время правления Джорджа Буша, администрация которого не справилась с последствиями урагана “Катрина”. Бывший репортер Times Нил Штраусс, который описал свой опыт перехода в стан “препперов”, вспоминает: “Перед нами был Новый Орлеан – правительство знало, что там бедствие, но было не в состоянии спасти собственных граждан”. Штраусс заинтересовался сурвайвализмом спустя год после “Катрины”, когда знакомый предприниматель из сферы IT, бравший уроки самолетовождения и вынашивавший планы бегства на случай бедствия, ввел его в компанию миллионеров-единомышленников. Штраусс получил гражданство в Сент-Киттсе, перевел сбережения в иностранные валюты и стал учиться “выживать, не имея при себе ничего, кроме ножика и одежды”.

В наши дни, когда КНДР то и дело проводит ядерные учения, Холл может рассчитывать на новую волну звонков от граждан, интересующихся квартирами в его “Спасательном доме”. Однако он видит иную причину такого спроса. “70 % населения недовольны тем, куда движется страна”, – считает он. После ужина Холл и Меноски устраивают мне экскурсию по комплексу. Он представляет собой высокий цилиндр, напоминающий кукурузный початок. На некоторых уровнях расположены частные апартаменты, на остальных – общие удобства: 70-футовый бассейн, скалодром, “площадка для собак” c искусственным газоном, класс с рядом компьютеров Mac, спортзал, кинотеатр, библиотека. Не очень просторно, но клаустрофобию не вызывает. Мы зашли в арсенал, набитый оружием и боеприпасами на случай осады, а также в комнату с унитазом и голыми стенами. “Можно запереть человека и дать ему время остыть”. В основном правила устанавливаются советом владельцев, которые могут голосовать за их изменения. По словам Холла, во время кризиса (“ситуации на грани жизни и смерти”) каждый взрослый житель должен будет работать 4 часа в день и не сможет покинуть территорию без разрешения. “Входы и выходы контролируются”, – поясняет он.

 В “медицинском крыле” размещается кровать, процедурный столик и стоматологическое кресло – среди жителей дома есть три врача, включая одного зубного. Этажом выше помещается пищевой склад – он еще не полностью укомплектован. Холл надеется, что рано или поздно он будет напоминать “супермаркет Whole Foods в миниатюре”, но пока здесь в основном хранятся банки с консервами.

Мы переходим к жилым помещениям. Девятифутовые потолки, печь Wolf range, газовый камин. “Парень, который тут живет, хотел камин, как у себя дома в Коннектикуте. Так что он прислал мне такой же гранит”, – объясняет Холл. Другой владелец, житель Бермуд, попросил, чтобы стены его квартиры выкрасили в пастельные оттенки оранжевого, зеленого и желтого, напоминающие об островах. Но взглянув на результат, он решил, что выглядит это гнетуще – ему пришлось вызывать своего дизайнера, чтоб тот решил проблему.

На ночь мне постелили в комнате для гостей, с баром и симпатичным деревянным гарнитуром, но без видео-окон. Здесь царит тишина, от которой становится не по себе: чувство, будто спишь на хорошо обустроенной подводной лодке.

Около восьми утра я встречаюсь в Холлом и Меноски в общей гостиной – они пьют кофе и смотрят утреннее шоу по Fox News. До выборов остается 5 дней; республиканец Холл заявляет, что является опасливым сторонником Трампа. “Я надеюсь, что его предпринимательская прозорливость возобладает над всеми этими необдуманными выходками”. Смотря дебаты Трампа и Клинтон, он был поражен количеством сторонников Трампа и их энтузиазмом. “Опросам я попросту не верю”, – говорит он.

По его словам, ключевые СМИ освещают выборы предвзято. Он – сторонник теории, которую многие находят малоубедительной: будто бы “в Конгрессе намеренно предпринимают меры по отуплению населения”. На мой вопрос, зачем это Конгрессу, он отвечает: “Они не хотят, чтобы народ понимал, что и как происходит в политике”. Холл говорит, что ему попадалось предсказание, гласившее, что 40 % членов Конгресса будут арестованы в связи со схемой вокруг Панамских документов, католической церкви и Фонда Клинтона. “Расследование длилось 20 лет”, – говорит он.  Спрашиваю его, правда ли он в такое верит. “Поначалу, когда слышишь подобное, первая реакция – ага, как же!” – отвечает он. Но все же не исключает такого сценария.

Перед тем как отправиться обратно в Уичито, я осматриваю свежий проект Холла – второй подземный комплекс, расположенный в 25 милях от “Спасательного дома”. Мы подъезжаем к нему: над нами маячат краны, поднимающие из-под земли строительный мусор. Жилая площадь комплекса будет втрое больше, чем в первом, за счет переноса гаража в отдельную его часть. Среди других нововведений – зал для боулинга и светодиодные “французские окна”, призванные создать ощущение открытого пространства.

Холл говорит, что он также строит частные бункеры для клиентов из Айдахо и Техаса. Кроме того, две компании попросили его спроектировать “безопасное помещение для их дата-центра и убежище для персонала”. Чтобы удовлетворить спрос, ему пришлось купить еще четыре шахты.

Если такое убежище не кажется вам подходящим, существует другой вариант. В течение первой недели после избрания Дональда Трампа президентом 13,4 тыс. американцев зарегистрировались в миграционной службе Новой Зеландии – первый шаг к получению вида на жительство. Это в 17 раз больше запросов, чем обычно поступает за аналогичный период. Газета New Zealand Herald сообщила об этом под заголовком “Трампокалипсис”.

Впрочем, интерес американцев к Новой Зеландии начал расти задолго до победы Трампа. За первые 10 месяцев 2016 года иностранцы купили здесь почти 14 тыс. квадратных миль земли – в 4 раза больше, чем годом ранее. Больше земли, чем американцы, скупили только австралийцы. Что касается правительства США, то оно не ведет учет своих граждан, имеющих второе гражданство.

Как Швейцария и Уругвай, в свое время привлекшие американцев системой частных банков и обещанием держать их дела в секрете, Новая Зеландия обещает заманчивую перспективу – безопасность. За последний 6 лет почти тысяча иностранцев получили здесь вид на жительство по программам, требующим от претендента инвестирования от $1 млн.

Уроженец США Джек Мэтьюз, являющийся председателем крупной новозеландской вещательной компании MediaWorks, говорит: “В глубине души люди, наверное, думают – если мир катится ко всем чертям, то Новая Зеландия – вполне себе страна первого мира, при необходимости способная полностью себя обеспечить энергией, водой и пищей. Так что жизнь ухудшится, но не закончится!” Как человек, наблюдающий за ситуацией в США со стороны, он говорит: “Разница между Штатами и Новой Зеландией во многом заключается в том, что здесь люди по-прежнему способны общаться друг с другом. Это маленькая страна, здесь нет анонимности. Людям приходится сохранять взаимную учтивость”.

От Сан-Франциско до Окленда – 13 часов полета. Я прибыл сюда в начале декабря – в Новой Зеландии это начало лета: голубое небо, +25 на градуснике, нулевая влажность. Овец здесь всемеро больше, чем людей. В мировых рейтингах Новая Зеландия входит в ТОП-10 по уровню демократии, чистоты власти и безопасности. Последний террористический акт произошел здесь в 1985 году, когда агенты французской разведки подорвали корабль “Гринписа”. Согласно недавнему отчету Всемирного банка, в рейтинге стран, наиболее благоприятных для ведения бизнеса, Новая Зеландия уже обошла Сингапур.

На следующее утро после приезда меня забрал из отеля Грэхем Уолл – жизнерадостный брокер, в основном обслуживающий богатых клиентов (таких, как миллиардер Питер Тиль). Уолл был удивлен, узнав, что американцы едут в его страну именно потому, что она так удалена от их родины. “Раньше местные говорили о “тирании расстояния”. Теперь же расстояние – наша главная ценность”.

Перед поездкой я задумывался о том, предстоит ли мне снова спускаться в бункеры класса люкс. Но управляющий директор местной строительной компании Triple Star Management Питер Кэмпбелл рассказал мне, что американские клиенты, приезжающие в страну, начинают считать убежища излишними. “Зачем копать бункер на лужайке перед домом, если ты в нескольких тысячах миль от Белого дома?” У американцев другие потребности. Например, вертолетные площадки. “На частном самолете можно полететь в Квинстаун или на Ванаку, а там пересесть на вертолет и добраться до своего дома”. Американцы также нуждаются в стратегических советах. “Они спрашивают, в каких частях страны подъем уровня моря будет наименьшим – в долгосрочной перспективе”.

Растущий аппетит иностранцев уже вызвал в обществе негативную реакцию. Продаже земли противостоят участники “Кампании против контроля иностранцев над Аотеароа” – так называется Новая Зеландия на языке маори. Наибольший негатив провоцируют именно американские сурвайвалисты. На “препперском” сайте Modern Survivalist кто-то пишет в комментариях: “Янки, вбейте это себе в головы. Аотераоа вам не убежище!”

Американский инвестиционный банкир – около сорока лет, высокий, спортивный и загорелый – недавно купил здесь два дома и получил вид на жительство. Он пообещал прокомментировать свой опыт, если я не стану указывать в публикации его имя. За кофе он делится своим прогнозом: по его словам, Америку ждет как минимум 10 лет политической нестабильности, включая конфликты на расовой почве, поляризацию общества и быстрое старение населения. “США сейчас – это две метрополии, Нью-Йорк и Калифорния. Все, что между ними, – это вообще другая история”. Он переживает насчет решения, которое примет Вашингтон относительно финансирования медицины и социального обеспечения нуждающихся. “Что правительству делать – объявлять дефолт? Печатать больше денег, чтобы раздать нуждающимся? А что в таком случае произойдет с долларом? Пусть эта проблема и не даст о себе знать в ближайший год, но и 50 лет система не продержится”.

Мой собеседник знает, что Новая Зеландия получила репутацию страны, куда мигрируют “свидетели судного дня”, так что старается отделить себя от тех, кто приехал раньше. “Речь уже не о кучке фриков, которым не дает покоя грядущий конец света”. Улыбнувшись, он добавляет: “Хотя, может я все-таки один из них”.

Ежегодно, начиная с 1947 г., журнал “Бюллетень ученых-атомщиков” созывает группу нобелевских лауреатов и других светочей науки, чтобы перевести Часы судного дня – символический индикатор того, насколько мир близок к своей кончине. В 1991 году, после окончания холодной войны, ученые выставили на часах самое “безопасное” за всю историю проекта время – семь минут до полуночи.

С тех пор ситуация развивалась менее благоприятно. В январе 2016 г., с ростом напряжения между Россией и блоком НАТО, “Бюллетень” выставил на часах время 23:57 – такое же, как в период холодной войны. В ноябре, после победы Трампа, ученые снова собрались на очередное конфиденциальное совещание. Если Часы судного дня переведут хотя бы на минуту вперед, это будет означать, что уровень глобальной опасности вернулся к показателю 1953 года – именно тогда Америка впервые протестировала водородную бомбу. (Узнать вердикт нам предстоит уже завтра, 26 января – ред.)

Cliff Owen/AP photo

Страх перед катастрофой – здоровое чувство, если оно запускает механизм противодействия опасности. Но сурвайвализм, идеи которого вынашивает мировая элита, – это не акт борьбы, это бегство. По отношению к ВВП уровень благотворительности в США по-прежнему втрое выше, чем в Британии. Но действия филантропов теперь сопровождаются чем-то вроде признания собственного поражения – самые богатые и могущественные американцы сворачивают капиталовложения. Почувствовав, насколько хрупки те нормы, благодаря которым они в свое время нажили богатство, многие из них считают, что потерпели поражение. Это – своего рода приукрашенное отчаяние.

Как отметил Хаффман, технологии позволяют нам острее чувствовать риски, но в то же время делают людей паникерами. Они усиливают племенное желание закрыться в коконе, изолировать себя от противника, закрыться от наших страхов вместо того, чтобы бороться с их причинами. Джастин Кан – инвестор, сделавший неуверенную попытку запастись едой на годы, вспоминает недавний телефонный разговор с коллегой. “Он говорил, что нужно все же купить землю в Новой Зеландии, перестраховаться. Мол, каковы шансы того, что Трамп – натуральный фашистский диктатор? Может, они и не очень высоки, зато иметь убежище на случай чего точно не помешает”.

Каждый по-своему пропускает через себя тревоги современного мира. “Если бы у меня был миллиард долларов, я бы не стала покупать бункер, – говорит CEO медицинского стартапа Neurotrack Элли Каплан. – Я бы инвестировала их в развитие гражданского общества и инновации. По мне, так нужно находить новые, более толковые пути, гарантирующие, что с человечеством не произойдет ничего ужасного”. Каплан, работавшая в Белом доме в период президентства Билла Клинтона, была потрясена победой Трампа, но ей удалось и это чувство трансформировать в полезный импульс: “Даже когда страх побеждает, я говорю себе – наше единство сильнее того, что сейчас происходит”.

Элли Каплан

Как бы там ни было, это вопрос веры – веры в то, что даже ослабевшие политические структуры остаются наилучшими инструментами выражения воли народа и сохранения хрупкого общественного согласия. Верить ли в это – личный выбор каждого.

Я позвонил одному из гуру Силиконовой долины, Стюарту Бранду – писателю и предпринимателю, которого сам Стив Джобс называл своим вдохновителем. В 60-х и 70-х издаваемый Брандом “Каталог всей земли”, в котором “хипповские” советы смешались с “технарскими”, собрал вокруг автора целый культ. Лозунгом издания были слова “Мы подобны богам, так давайте этим пользоваться”. Бранд рассказал мне, что ненадолго увлекся сурвайвализмом в 70-х. “Вообще, высказывание “господи, миру приходит конец!” звучит для меня странно”, – говорит он.

В свои 77 лет Бранд, живущий на буксире в Сосалито, больше удивляется устойчивости мира, а не его хрупкости. За последние 10 лет человечеству удалось, не прибегая к силе, пережить худший финансовый кризис со времен Великой депрессии, локализовать эпидемию лихорадки Эбола; Япония выжила и восстановилась после цунами и ядерной катастрофы. Бранд видит опасность в эскапизме: когда американское общество распадается на все меньшие круги, под угрозой оказываются “большие круги эмпатии”, в которых нам следует искать решение общих проблем. “Как мне защитить себя и свою семью – это простой вопрос. Более интересный вопрос – а что, если цивилизация будет сохранять целостность и дальше, как это происходило последние несколько сотен лет? Как нам быть, если она и дальше будет двигаться – хоть и со скрипом?”

После нескольких дней, проведенных в Новой Зеландии, меня не удивляет нежелание людей отвечать на такие вопросы. Под лазурным небом Окленда я забираюсь в вертолет. Мой сосед – 38-летний американец Джим Рорстафф. Закончив колледж в Мичигане, он работал тренером по гольфу, а позже занялся маркетингом в этой сфере. Уверенный в себе и оптимистичный, он переехал в Новую Зеландию два с половиной года назад с женой и двумя детьми. Здесь он является совладельцем компании Legacy Partners – продает недвижимость зажиточным людям, “мечтающим уехать подальше от проблем нашего мира”.

Рорстафф хочет показать мне роскошный жилой комплекс Tara Iti, которым в основном интересуются американцы. Вертолет пролетает над побережьем, пышными лесами и загородными полями. С высоты мерцающее море кажется бескрайней пустошью, с которой играет ветер.

Вертолет садится на лужайку рядом с площадкой для гольфа. Территория нового фешенебельного района охватывает 3 тысячи акров лесов и дюн. Протяженность примыкающей к ней части побережья – 7 миль. Это все рассчитано на 125 домохозяйств. Объезжая территорию на Land Rover, мой компаньон обращает внимание на уединенность участка: “Снаружи ничего нельзя разглядеть – так лучше и для нас, и для общества”.

Подъехав к морю, Рорстафф паркует машину и выходит. Он переводит меня через насыпь, и мы спускаемся к берегу, который тянется до самого горизонта. И сколько хватает глаз – ни души.Волны бьются об берег. Он разводит руки, оборачивается ко мне и улыбается: “Мы собираемся здесь остаться”. Впервые за несколько недель или даже месяцев я не думаю о Трампе. Не думаю вообще ни о чем.

Эван Оснос, The New Yorker