С народным депутатом Ниной Южаниной #Буквы встретились в четверг, 6 апреля.
В Верховную Раду Нина Петровна прошла в составе “Блока Петра Порошенко”. В Парламенте она возглавляет комитет по вопросам налоговой и таможенной политики. На сегодня авторству Южаниной принадлежит ряд изменений в фискальном направлении, которые уже реализованы в Налоговом кодексе Украины. В частности, по ее инициативе как главы профильного комитета была разработана концепция так называемой либеральной налоговой реформы в виде законопроекта № 3357, которая стала основным разногласием между Парламентом и Минфином. Хотя впоследствии в конце 2016 года большинство норм из “3357” были таки приняты Верховной Радой в правительственном законопроекте “О внесении изменений в Налоговый кодекс Украины относительно улучшения инвестиционного климата в Украине”.
Собственно, не всегда и не во всех инициативах позиции комитета Южаниной и Министерства финансов сходятся. Как пример, недавнее принятие Правительством реформы органов Государственной фискальной службы, которая была утверждена без консультаций с профильным комитетом. #Буквы беседовали с Ниной Южаниной о реформе ГФС, судьбе налоговой милиции, о налоге на выведенный капитал, сотрудничестве с МВФ и о других фискальных инициативах.
– 29 марта на заседании Правительства было принято распоряжение о Концепции реформы органов Государственной фискальной службы, а также был принят нормативный акт относительно первого шага реализации этой концепции в виде постановления “О реформировании территориальных органов Государственной фискальной службы”. Позже стало известно, что оба акта не были согласованы с профильным комитетом ВР по вопросам налоговой и таможенной политики, многие депутаты в общении с нами высказывали возмущение. А вчера (5 апреля) комитет, как известно, также решил обратиться к Премьер-министру с просьбой отменить эту концепцию и, соответственно, упомянутое постановление. Какова Ваша личная оценка реформы органов ГФС в таком варианте?
– В части самой организации принятия таких актов я не довольна, потому что все мои коллеги по комитету всегда придерживались позиции, что нам нужно находить общий язык с Министерством финансов и любые инициативы обсуждать на этапе их создания. Не надо заходить слишком далеко – принимать решение без участия депутатов. Тем более, как раз члены нашего комитета постоянно настаивали на том, чтобы принять участие в обсуждении таких концептуальных и очень значимых изменений. Мы это говорим уже несколько лет, поскольку попытки внести изменения в структуру таможни были еще при министре финансов Наталье Яресько, и такие структурные изменения не воспринимались членами комитета. Мы даже голосовали в зале за тот правительственный законопроект и успешно его провалили. Поэтому сейчас новому составу Правительства нужно было бы сотрудничать с комитетом для того, чтобы найти какое-то компромиссное решение. Этого не произошло.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В Раде прокомментировали инициированную Кабмином реформу ГФС: “Бюджет страны будет только терять”
Что касается сути принятых актов. Мы считаем, что они также не соответствуют нормам действующего законодательства и не могут быть приняты, как и не может быть проведена структурная реформа — изменена структура таможни исключительно постановлением Кабинета Министров. Мы это все очень тщательно выписали в своем обращении к Премьер-министру, которое сегодня (6 апреля — прим.) ему передадим.
– Допускаете ли Вы, что такое спонтанное и неожиданное для многих принятие этих актов Кабмином вызвано тем, что сейчас у ГФС нет полноценного руководителя — а только исполняющий обязанности, ведь Роман Насиров временно отстранен от должности?
– Возможно, вы правы. Ведь руководитель Государственной фискальной службы должен был бы аргументировать те или иные изменения. Вопрос не в том — хочет он или нет, потому что есть действительно целый ряд изменений, против которых выступал и Роман Насиров, и ГФС в целом, но они крайне необходимы. Но есть такие вопросы, которые действительно нуждаются в анализе информации, которую предоставляет ГФС. И в конце концов, мы должны работать исключительно все вместе – и глава ГФС, и министр финансов, и глава комитета, и члены комитета. Только тогда у нас будет успех. Мы уже могли в этом убедиться при принятии некоторых норм: когда хотя бы одно звено выпадает из этого сотрудничества, идея может быть либо искажена, либо вообще не имплементирована. Даже норма закона может быть искажена. В связи с этим нужно пытаться лучше дольше обсуждать – именно для того, чтобы принятие и имплементация норм были успешными.
– По предварительной информации, Концепция и постановление были возвращены на доработку, они некоторое время были доступны на сайте Кабинета Министров, а затем исчезли. По Вашему мнению, нужно доработать эту концепцию или разработать полностью новый вариант реформы органов ГФС?
– Мне кажется, ее нужно менять, и, возможно, этому поспособствовал исполняющий обязанности главы ГФС. Понимаете, мы снова подняли общество — особенно тех предпринимателей и те компании, которые работают с таможней. Такого возмущения относительно структурных реформ я уже давно не слышала. Вчера на заседании нашего парламентского комитета, на закрытой его части, все присутствующие высказывались с большими эмоциями. Поэтому у меня все же остается вопрос: зачем тогда было выносить концепцию на Кабмин без предварительного согласования? И вообще, нужно прекратить практику продуцирования министром финансов идей, которые не прошли обсуждение в комитете. То, что очень часто эта команда (команда министра — прим.) говорит, что их идеи поддержаны экспертами, — не значит, что та или иная идея прошла обсуждение. Три эксперта, принадлежащих к одной общественной организации, — это еще не экспертная среда.
Я, к слову, недавно слышала на ток-шоу дискуссию двух экспертов, один из которых сказал следующее: “А кто сказал, что мнение министра финансов — это идея, которую нужно имплементировать? А если он ошибается?” Так вот для того, чтобы не ошибаться, нужно проводить обсуждение в том числе с людьми, которые будут брать на себя ответственность в зале (Парламента — прим.) и голосовать за ту или иную инициативу. А заставлять их это делать, во-первых, невозможно. А во-вторых, для того, чтобы избежать конфликта, нужно приходить в комитет, как-то пытаться убедить народных депутатов, а потом уже выходить на Кабмин. Поскольку, возможно, в Кабмине и проходит обсуждение тех или иных вещей, но, исходя из того, как голосуются и выносятся решения Кабинета Министров – очень быстро и без обсуждения, у меня создается такое впечатление, что не все еще понимают, что там приняли. Мне кажется, что чем больше бы мы слышали об отношении членов Кабинета Министров к той или иной идее, — тем было бы лучше.
Фото: Богдан Бортаков, #Буквы
– Если я правильно понимаю, то больше всего претензий именно к таможенному блоку реформы ГФС?
– Абсолютно верно. Смотрите, мы все-таки по налоговому блоку имели возможность проводить хоть какие-то переговоры. Очень хорошо, что я сотрудничаю с ГУ в городе Киеве (Главное управление ГФС в Киеве — прим.), мы отработали даже функции и процедуры, которые может выполнять ГУ со всеми своими районами в городе Киеве, и как это должно выглядеть. Поэтому благодарна, что все же и министр финансов присутствовал на таких встречах и обсуждениях, и мы более-менее нашли приемлемую концепцию, как сейчас перестраивать структуру фискальных органов с учетом принятых норм о том, что у нас районные инспекции остаются исключительно сервисными центрами, а вся контрольно-проверочная и другая контрольная работа переходит на уровень областей или Главного управления ГФС в городе Киеве.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Битва за таможню
Нам удалось согласовать позиции и с командой министра финансов, и в том числе с технической миссией МВФ, которая также несколько раз присутствовала в комитете, и наши переговоры с ними относительно структурной реформы именно фискальной части проходили очень длительное время. Даже с ними мы проговаривали процедуры, как они должны выглядеть и почему именно так нужно сделать, а не иначе. То есть в результате фискальные органы будут сокращены до 25 юридических лиц, будет завершен процесс по предоставлению услуг в районах. Это будут не просто отделения, представляющие собой почтовые ящики, а те отделения, которые смогут предоставить полный комплекс услуг как физическому лицу — налогоплательщику, так и юридическому лицу. Поэтому на структурную реформу налоговой службы мы выходим более-менее правильно. Относительно таможенной службы у нас не было разговоров, я совсем не знала, что это будет решаться в таком срочном порядке, и впервые об этом услышала уже после того, как были приняты соответствующие акты.
– Могла ли такая спешка быть из-за того, что как раз ожидалось выделение очередного транша от МВФ? А принятие этих актов, скажем, было некой демонстрацией того, что, мол, вот мы принимаем, а там уже потом будем дорабатывать после получения транша?
– Нет, я не думаю. Во-первых, это было уже после согласования всех существенных моментов с МВФ. И мне кажется, что принятие этих актов совсем не было связано с МВФ.
– Профильный комитет будет разрабатывать какой-либо альтернативный вариант реформы таможни?
– Нет. Мы не будем разрабатывать альтернативу. Вчера услышала от своих коллег, что они настаивают на рассмотрении законопроекта о Национальной таможенной службе. Он не является совершенным, но, например, мой коллега Андрей Антонищак настаивает на том, чтобы мы начали дискуссию вокруг отдельной службы, которая была бы подчинена даже не ГФС, а Министерству финансов напрямую.
Считаю и говорила об этом вчера (5 апреля — прим.) своим коллегам, что, вероятно, после такого резкого высказывания нашего видения, нашего мнения и претензий на заседание комитета должен прийти и министр финансов, и, возможно, Премьер-министр для того, чтобы объяснить и разрешить сложившуюся ситуацию. Каким путем мы пойдем дальше — думаю, мы совместно должны принять решение.
– Насколько мне известно, комитет по вопросам налоговой и таможенной политики признал работу министра финансов Александра Данилюка неудовлетворительной. Это так?
– Да. Мы так проголосовали.
– Допускаете ли Вы возможную отставку министра Александра Данилюка по окончании годового иммунитета Правительства 14 апреля?
– Я не могу этого знать и предполагать или допускать. Потому что у министра финансов, кроме налогового блока, есть еще другие направления работы. И как он справляется с полным комплексом своих функций, я не знаю.
Фото: Богдан Бортаков, #Буквы
– О налоговой милиции. Из-за технической ошибки с 1 января 2017 года стал непонятен ее статус. При этом новый орган — правопреемник — служба финансовых расследований еще не создана. В лучшем случае она может быть создана в конце года. В каком статусе теперь все-таки находится налоговая милиция и кто сейчас выполняет ее функции?
– Я считаю, что двусмысленность, которая есть сейчас в Налоговом кодексе из-за технической ошибки, привела к тому, что некоторые суды считают, что налоговая милиция является нелегитимной. Другие — не берут во внимание срок, указанный в переходных положениях о ликвидации, поскольку там четко прописано, что налоговая милиция ликвидируется только в случае создания нового органа. И кстати, хотела бы вам даже продемонстрировать: нам предоставили такую интересную статистику. Недавно были опрошены члены Ассоциации юристов относительно законности деятельности налоговой милиции сейчас, и оказалось, что мнения юристов по этому вопросу расходятся. (Прим: Так, согласно результатам опроса, на вопрос, были ли законными, по их мнению, следственные действия сотрудников налоговой милиции с 1 января 2017 года, 96% опрошенных ответили “нет”, а 4% ответили “да”. Кроме того, на вопрос о том, был ли в практике опрошенных юристов отказ следственного судьи с 1 января 2017 года в ходатайстве налоговой милиции на основании незаконности ее деятельности, только 8% ответили “да”, 92% — что “нет”, не было).
То есть некоторые юристы и судьи все же считают, что налоговая милиция действует в законной плоскости. Поэтому теперь я и не удивляюсь тому, что такая дискуссия есть среди депутатов, экспертов, в соцсетях. Кто как хочет, так и трактует. Налоговая милиция, я так понимаю, работает. Возможно, она не выполняет следственные действия как самостоятельный орган для того, чтобы не выполнять эту работу зря, но налоговая милиция работает.
– Почему все-таки министр финансов и отдельные депутаты были против продления полномочий налоговой милиции, чтобы устранить эту правовую коллизию?
– Почему был против министр, не понимаю. Мне кажется, что воспользоваться технической ошибкой — это, как минимум, непорядочно. Законопроект о создании службы финансовых расследований, который уже обсуждался в Кабинете Министров, на мой взгляд, настолько недоработанный, просто непродуманный до конца, что я не вижу возможности, как быстро решить вопрос, особенно на сегодняшний день, о создании новой службы. У нас есть много претензий и вопросов к этому законопроекту, но главное — он по сути не меняет существующую систему, по которой работает налоговая милиция. В этом законопроекте в полном объеме остается регистрация уголовных производств в соответствии c любым сообщением об уголовном правонарушении, и это значит, что мы ничего не поменяем в плане аналитической службы. В нем ни слова не сказано об аналитической службе как таковой. Простой перечень задач упоминается где-то в конце — “предотвращение и выявление правонарушений в сфере хозяйственной деятельности, которые прямо или косвенно наносят ущерб публичным интересам в сфере финансов” — это ни о чем. А нам нужна все-таки аналитическая служба, и для этого наполнение законопроекта должно быть совсем другим.
– То есть опять придется дорабатывать комитету (по вопросам налоговой и таможенной политики)?
– Не думаю. Я вчера (5 апреля — прим.) объявила на комитете, что по данному поводу буду обращаться к председателю ВР для того, чтобы он все же расписал этот законопроект, если он будет зарегистрирован, на комитет по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности Кожемякина Андрея Анатольевича. Поскольку, на самом деле, налоговый комитет отвечал бы за Налоговый кодекс и за налоговую милицию. Мы все сделали для того, чтобы вернуть налоговую милицию, но мы этого не смогли. Таким образом, она будет ликвидирована при создании нового органа. Больше мы принимать участия здесь не можем, так как большая часть закона — это внесение изменений в Уголовный, Уголовный процессуальный и другие кодексы. Это все же создание нового правоохранительного органа, поскольку именно так сейчас выписан проект закона. Согласно законопроекту все сотрудники имеют спецзвания. В связи с тем, что это будет новый правоохранительный орган, — это точно не компетенция нашего комитета.
– Еще одно из нововведений в фискальном направлении — передача функций по администрированию электронных баз даных, связанных с налогообложением, от органов ГФС к Минфину. Как Вы относитесь к такой норме?
– Передачу баз данных, если на то будут все основания, мы все-таки сделаем. Если мы получим сейчас положительный опыт с внедрением, например, даже электронного реестра заявлений на возмещение НДС, который сейчас размещен на сайте Министерства финансов, увидим, как нам удастся реализовать эту норму закона. И то, что у нас в принятом законе № 1797 по всем информационным базам сейчас указана норма о том, что Министерство финансов должно провести технический аудит, — это также огромный шаг вперед. Именно благодаря техническому аудиту мы должны выявить все существенные недостатки в информационном и техническом обеспечении нашей Государственной фискальной службы.
Мне кажется, что мы находимся еще на каком-то определенном этапе развития или, вернее сказать, недоразвития в этой части. Поэтому, если будет проведен правильный технический аудит, у нас будет реальная картина того, в каком состоянии находятся базы данных, насколько они защищены, насколько защищена информация, которая там находится, от внешнего и внутреннего вмешательства. Для меня это два значимых момента. После этого еще будет установлено очень много деталей, которые нужны для того, чтобы действительно выполнить нормы о передаче баз данных. Сейчас мы как раз изучим технические возможности и другие нюансы.
Эта норма при условии, если будет проведена достаточно фундаментальная работа в текущем году, может заработать со следующего года.
– В Минфине ведь еще не приступали к техническому аудиту?
– Уже созданы рабочие группы. Нам доложил и. о. председателя ГФС Мирослав Продан, что группы начали работу. Они работают в ГФС. Но он нам не сообщил, на какой стадии эта работа.
Фото: Богдан Бортаков, #Буквы
– О налоге на выведенный капитал (который должен заменить налог на прибыль). Когда он будет внедрен? Известно, что соответствующая законодательная база должна быть разработана уже в течение первого полугодия 2017 года. И хотела бы уточнить, чья это все-таки инициатива — Министерства финансов или парламентского комитета?
– Хотела бы обратить ваше внимание на законопроекты № 3357 (парламентский — прим.) и законопроект № 5368 (правительственный — прим.). Я бы начала с того, что сейчас почти все фискальные инициативы, которые мы внедряем и которые уже стали законом, — это инициативы, которые были закреплены в законопроекте № 3357. Именно он содержал норму относительно создания единого автоматического реестра заявлений возмещения НДС на сайте Минфина. Именно законопроект № 3357 содержал эту норму, и именно эта норма плавно перешла в правительственный 5368. Я тогда сказала, что авторский коллектив законопроекта № 3357 не возражал и предоставил мне такую возможность — всю нашу инициативу передать Правительству, потому что у нас с Правительством должно быть тесное-тесное сотрудничество. И неважно, кто является автором той или иной нормы. Главное — это наше общее достижение. Общее достижение депутатов, власти, которая работает сегодня и делает все шаги для того, чтобы изменить налоговую систему Украины, ведь она морально и физически устарела. Поэтому мы и меняем ее и должны менять вместе. Только благодаря работе всех трех структур (ВР, Кабинета Министров и ГФС) может быть огромный положительный эффект.
Поэтому, что касается единого реестра НДС, который бы администрировало Министерство финансов, — это была норма исключительно из законопроекта № 3357. И давайте наконец закроем этот вопрос, так как уж очень режет слух заявление министра финансов, что это “наше достижение” (в значении команды Министерства финансов — прим.). Нет. Мало того, что это парламентская инициатива. Это инициатива 150 депутатов и около 20 членов авторского коллектива — как раз экспертов среднего бизнеса, проработавших со мной в сверхсложных условиях, в условиях сверхжесткой дискуссии и прессинга, который осуществлялся на нас в октябре-декабре 2015 года.
Относительно налога на выведенный капитал. Законопроект № 3357 также содержал раздел о налоге на выведенный капитал, который изначально называли налогом на распределенную прибыль. После того, как не удалось вынести в зал законопроект № 3357, мы продолжили работу над усовершенствованием этого раздела. И уже в 2016 году осуществили несколько поездок в Эстонию. Мы подошли более основательно к доработке этого законопроекта с той целью, чтобы учесть все недостатки или негативные эффекты, которые принесла в свое время эта система в Эстонии. Ведь они это ввели много лет назад. В нашу рабочую группу входят два эксперта — Татьяна Шевцова и Александр Шемяткин, и мы совместно приложили все усилия для того, чтобы обсудить с бизнесом эти нормы и подготовить общество к восприятию данного налога.
Действительно, замена одного налога другим не должна происходить в спешке. Это вопрос, требующий обсуждения абсолютно с разными отраслями, с разными видами и формами бизнеса. Ведь более крупным компаниям не очень хочется переходить на новый налог, поскольку у них уже запущена стабильная система учета, им так удобно, они уже имеют определенные успехи и не хотели бы менять что-либо. Для средних предприятий это вообще единственный выход из ситуации, когда они могут использовать прибыль в полном объеме в операционной деятельности, не уплачивая налог на прибыль. То есть пока лицо использует средства в своей повседневной деятельности и не выплачивает их в виде дивидендов или приравненных платежей, эта прибыль, эти средства — не облагаются. Это усилит оборотные средства предприятий, к примеру, на 18 %, учитывая, от какой базы считать.
Еще на этапе обсуждения законопроекта № 3357 в зале я слышала буквально требования народных депутатов принять эту норму как крайне необходимую для среднего и малого бизнеса. Поскольку и кредитование, и займы в нашей стране для такой категории плательщиков являются слишком сложными, так как в основном это компании, которые не имеют возможности обеспечить залогом свою потребность в оборотных средствах. Поэтому так и получается, что большинство просит принять именно налог на выведенный капитал.
Мы уже приняли эту норму. И я донесла свое мнение Национальному совету реформ о необходимости ее принятия именно в законопроекте № 5368 (сейчас — закон № 1797), чтобы позиционировать это как твердое намерение ввести налог на выведенный капитал. И если эта норма уже будет прописана в Налоговом кодексе, то отступать тогда уже будет невозможно. Но мы действительно дали еще на один год возможность уступить и не настаивали на этой норме, поскольку на том этапе она не воспринималась Правительством. Хотя перед принятием бюджета неоднократно проводились заседания рабочих групп. Ничего страшного в том, что мы ищем компромисс, нет. Иначе вообще невозможно было бы принять изменения в Налоговый кодекс, даже в части администрирования.
Сейчас Министерство финансов проводит рабочие группы по налогу на выведенный капитал. Некоторые моменты они пытаются изменить концептуально. Недавно мы встречались с авторским коллективом законопроекта № 3357 — ими не воспринимаются те кардинальные изменения, которые хотят внести в саму концепцию налога на выведенный капитал. Посмотрим, как дальше будет проходить решение этого вопроса. Потому что, если будет заложена другая концепция и она в результате не позволит достичь того, что изначально планировалось, то в конце концов, возможно, действительно не стоит заменять налог на прибыль налогом на выведенный капитал. Самое главное, чтобы поняли суть налога на выведенный капитал и разобрались во всех мелочах.
Также отмечу, что именно с представителями технической миссии МВФ по теме налога на выведенный капитал мы провели в комитете по меньшей мере три встречи по четыре часа каждая. Пытались разобрать максимально детально саму концепцию, которую предлагали эксперты, члены комитета, и которая была заложена в законопроекте № 3357. На первой встрече было даже сложно говорить о замене налога, поскольку для технической миссии МВФ такое желание выглядит как некая угроза, риск недополучить поступления в бюджет. Потому что они считают, что, если никто не будет распределять прибыль, то и никто не будет платить налог на выведенный капитал, а это десятки миллиардов гривен. Мы обсуждали и опыт Эстонии в этом направлении, и негативный опыт еще ряда стран, которые внедряли и совершенствовали эту инициативу.
Важно, что у нас как раз есть возможность не тратить время на ошибки, а уже перенимать усовершенствованные механизмы, которые привели к успеху. И Эстония демонстрирует то, что у них успех от налога на выведенный капитал стал ощутимым через 3-4 года.
– Как Вы оцениваете перспективу введения в Украине нулевого декларирования?
– Я думаю, что мы обязательно придем к этому. Без проведения нулевого декларирования мы не сможем реализовать очень много задач, которые ставим перед собой.
– Считаете ли Вы, что электронные декларации должны подавать все граждане Украины?
– Возможно, позже. Но точно не сейчас. Может, через десять лет мы к этому и придем.
Фото: Богдан Бортаков, #Буквы
– Ожидается ли снижение ставки акцизного налога на алкогольные напитки?
– Не знаю. В последнее время я не встречалась с представителями этого бизнеса. Мы как раз договаривались с ними, что в первые месяцы после вступления в силу новых ставок акцизного налога, а они начали действовать c марта, будем мониторить ситуацию, анализировать суммы, поступающие в бюджет. И, конечно, анализировать рост теневого рынка. Пока данных нет.
– Насколько отвечает действительности информация о том, что Правительство отменит упрощенную систему налогообложения с января 2018 года — опять же, из-за рекомендаций МВФ?
– Я такого не слышала и не думаю, что вообще такое может произойти, потому что упрощенная система должна существовать. А то, что ее нужно очистить от злоупотреблений, — это очевидно. Мне кажется, что после внедрения программного обеспечения, которое предоставит возможность вместо регистраторов расчетных операций использовать любые гаджеты, имеющиеся у человека, и через эти гаджеты проводить фискализацию всех расчетных операций — это будет решением проблемы и всех претензий к упрощенной системе налогообложения. Тогда будут понятны все операции, которые осуществляются субъектом предпринимательской деятельности на упрощенной системе налогообложении. И, возможно, тогда у людей, которые считают упрощенную систему налогообложения методом неравной конкуренции, исчезнут вопросы.
– Не все инициативы и рекомендации МВФ находят поддержку у общественности и бизнеса. Почему так и на чем основываются их рекомендации? Действительно ли они являются положительными и эффективными для нашей экономики?
– Я недавно встречалась с иностранными инвесторами и они мне задавали точно такой же вопрос: “Почему и как воспринимают ваши граждане, ваш бизнес рекомендации МВФ?” Я объясняю, что все же МВФ советует нам классические инструменты, которые в других странах использовались 20-30 лет назад. Они не учитывают менталитет украинцев, функционирование бизнеса в Украине, то, как здесь зарождался малый и средний бизнес, через какие тернии проходили наши предприниматели. Поэтому и создается впечатление, будто бы их рекомендации для нас вообще неприемлемы. В этом году, я считаю, мы достигли взаимопонимания с МВФ, встречи в комитете стали более понятными и конструктивными. Пытаюсь объяснить, что в сложившихся обстоятельствах мы не можем говорить о той или иной норме как догме. Мы должны прийти к ним эволюционным путем, а не принудительным. Тем более в короткий срок, без разъяснительной работы, без донесения информации до широкой общественности нельзя принуждать принять ту или иную норму.
Посмотрите, как иногда трудно депутатам голосовать в зале за законопроекты, связанные с имплементацией директив или соглашений с ЕС. Это из-за того, что и не все депутаты еще владеют полным объемом информации. В этом как раз и суть проблемы. Изменения, которые еще и не очень положительно воспринимаются населением, нужно обсуждать долго и упорно. Так все реформы и делаются, хоть и воспринимаются зачастую с недовольствием. Реформы — это всегда жесткость, неприятие, новизна. Единственное, что: большинство стран пережили реформы тогда, когда переживали времена становления. А мы уже и вроде состоявшаяся страна, имеем определенные достижения, а реформы на самом деле не провели. Поэтому они такие болезненные.
– Если бы Вам предложили перейти работать в исполнительную власть, в частности, возглавить какое-то ведомство, Вы бы согласились?
– Иногда я думаю о том, что в исполнительной власти можно было бы больше сделать, но оставлять комитет мне также тяжело. Например, в нашем комитете находится около 780 законопроектов, нужно проводить определенную работу с депутатами, с авторами различных инициатив. Вы можете увидеть записи того, что происходит в зале. Иногда я не вижу парламентскую трибуну целый день, потому что передо мной стоят коллеги, объясняют те или иные законопроекты, просят рассмотреть их на заседании комитета. Я же стараюсь объяснить, что ту или иную норму нужно вносить взвешенно, учитывая все точки зрения и никоим образом не создавая конфликтных ситуаций между законодательной и исполнительной ветвями власти. Мы все должны работать слаженно, и в этом моя задача, и я очень ценю работу в комитете.