Об этом он сообщил в интервью #Буквам. А также рассказал, что будет с законами о выборах, земле, какую пользу он видит в Джокере и зачем глава Офиса президента Андрей Богдан ходит к ним на фракции.

– Вас ждет насыщенная парламентская неделя. И одним из вопросов будет рынок земли. Насколько важно, чтобы этот закон приняли именно в этом году?

– Ну, вообще-то важно. Чтобы в Новый год входить с новыми правилами, потому что не хочется оставлять, знаете, важные вопросы на потом…

– Но это даже не требование МВФ?

– Не требование МВФ, потому что мы не открываем рынок земли для иностранцев. Соответственно, интересы транснациональных корпораций европейцев – они минимальные. Более того, я подал ещё правку, чтобы стимулировать внутреннего производителя. Чтобы те предприятия, которые создаются на территории Украины и не сырьевой бизнес ведут, отправляя кукурузу в Польшу, которая потом в баночках к нам приходит, но уже с польским названием, получали от Кабмина соответствующие компенсации и налоговые льготы. Рассчитываю, что эта норма будет вписана. В целом к земельным законам 5 тысяч правок. Я, наверное, подал несколько сотен.

– Поскольку так много правок – рекордное количество, то имеет ли смысл, действительно, торопить работу комитета и принимать его?

– В планах есть в этом году, потому что это один из ключевых законопроектов, о которых говорил президент. Он будет необходим для экономики украинской. Это своеобразная отмена крепостного права, и хотелось бы, чтобы в новом году люди стали богаче. Знаете, это как перед Новым годом хочется сделать прическу новую и сделать небольшой ремонт в квартире, автомобиль новый, чтобы уже в новом году жить по-другому. А, по нашим подсчётам, простая сельская семья получит от около 18 000 гривен в год, за которые можно детей учить, а не так, как сейчас – два мешка зерна.

– Если вы ставите на голосование этот закон, то вы не голосуете, скорее всего, за все остальные. В том числе за закон, который касается снятия депутатской неприкосновенности.

– В понедельник заседание комитета по этому вопросу. Некоторые коллеги ещё хотят добавить, чтобы ДБР и НАБУ могли заводить производство на депутата, а не только Генпрокурор. За этот закон мы проголосуем обязательно.

– Это правки “Голоса”?

– Не только. Частично я поддерживаю такую позицию на самом деле. Главное, чтобы это не был какой-то следователь районного управления полиции, который за 100 долларов будет народного депутата постоянно вызывать на допрос во время сессии.

– Но есть другой риск в этом законе. Когда речь шла только о Генпрокуроре, что в этом будет элемент политического давления, так как Генпрокурор будет решать, против кого открывать производство, против кого – нет, и тогда просто рычаг решения вопроса о депутатской неприкосновенности уйдёт из Верховной Рады Генпрокурору, а он у нас, как известно, “на сто процентов человек президента”.

– Думаю, что он всё-таки человек, который в первую очередь руководствуется нормами закона. Я в этом пока убеждён, он всё-таки все по закону делает и не руководствуется какими-то такими политическими мотивами.

И еще. Если даже Генеральный прокурор не вносит данные, можно пойти в суд и обжаловать. В любом случае эпоха избранных закончится, и разрешение Рады теперь не нужно будет брать.

– Ваши коллеги готовы лишиться этой привилегии? 

– Некоторые не готовы внутренне, это правда. Но есть принципиальное политическое решение. То есть они могут на кухне жене сказать, что хотят неприкосновенности, но в любом случае эти люди проголосуют “за”. Потому что они пришли на этих лозунгах и победили на выборах. По-другому нельзя.

Некоторые люди, и не только из нашей фракции, откровенно хочу сказать, начали себя как-то по-другому ощущать. Вчерашние какие-то средние предприниматели, они уже сегодня народные депутаты. Поэтому если мы это примем, их это немного опустит с небес на землю и даст возможность оставаться настоящими слугами народа и нашему, и следующему созыву.

– Есть ещё один законопроект, который прямо влияет на судьбу депутатов, на их избрание  – это Избирательный кодекс. Он тоже будет в повестке дня на следующую неделю?

– Да. Там процедура очень простая. Слава Богу, мы уже не новый Избирательный кодекс пишем. Мы все предложения, которые были у президента, учли. Все 17 предложений. По каждому из них мы будем голосовать отдельно. Самая большая претензия президента к Избирательному кодексу – это сложность подсчета голосов и самоопределения граждан. Вообще там бюллетень был нереальный к восприятию, трафареты. Так было запутано, мне кажется, с самого начала для того, чтобы ввести в заблуждение людей, потому что на самом деле были не открытые списки, а были фактически закрытые списки, пропорциональные для 10 партийных боссов с каждой партии, и скрытая мажоритарка.

– Вы поменяли сейчас эту норму на одного закрепленного? Это будет лидер партии?

– Да. На одного лидера списка, который агитирует по всей территории Украины. Именно народ Украины должен определять место кандидата в списке, а не партийный вождь – это и есть позиция президента.

– Насколько я поняла, в тех правках, которые поданы, не особо меняется система выборов. Основные правки не об этом…

– Нет, принципы меняются. Раньше просто это была фактически мажоритарка. После внесения президентских предложений это становятся действительно открытые списки. Во-первых, мы упростили сам бюллетень. У человека будет возможность проголосовать без трафаретов, без книжечек. Даже в Польше, Германии не справились с той системой, которую предлагала прошлая Рада. Было очень большое количество испорченных бюллетеней. Мы предложили следующим образом. Вот есть бюллетень, где записаны в соответствующем порядке партии, которые выдвинулись и выдвинули своих депутатов в 27 округах – человек голосует за партию и за кандидата.

Хорошо. Вот сейчас берём округ. У людей есть список, в котором они должны сделать что?

– Есть список. Человек сначала определяется с партией. Допустим, ему нравится партия “Слуга народа”. Есть 17 кандидатов условно от этой партии в области.  То есть, соответственно, он определяется с партией, находит список. Это будет публиковаться в интернете на сайте ЦИК, на избирательном участке и, возможно, ещё вариант рассматривается, что будет в кабинке. Все эти 17 кандидатов от каждой партии.

Ты находишь, кто тебе нравится: Зеленский, Разумков, Качура, запоминаешь его номер. Допустим, у Разумкова номер 3, а у Качуры – 17. А тебе Качура больше нравится. Он, соответственно, этот номер 17 вписывает в клеточку напротив названия партии. Поэтому Качура, хотя он был 17, он продвигается вверх, а все другие кандидаты, соответственно, опускаются вниз по списку. Каждый депутат будет закреплен за округом и должен будет в нем работать, чтобы его знали люди.

– Сколько партия должна будет выдвинуть кандидатов в целом по стране? 

– В целом это будет зависеть от того, сколько депутатов у нас будет состав Рады.

– Останется у нас 450 или будет 300?

– Да. Я склоняюсь к тому, чтобы было 300.

– Вы считаете, что уменьшение количества депутатов и увеличение размера округа сменит тенденцию, когда богатые люди заходят в Раду или засылают своих ставленников?

– Разные люди могут просачиваться, так во всем мире. Но все равно, если кандидат не работает, если он не представляет из себя ничего, люди не проголосуют и все. Мы десакрализировали парламент. Многие народные депутаты предыдущих созывов уже не хотят баллотироваться. Они говорят: ну а смысл мне? Вот народный депутат ко мне один подходил со словами: “Ну, раньше я шёл, и у меня была неприкосновенность, а сейчас неприкосновенности не будет. Потом вы ещё приняли закон о незаконном обогащении. Я сейчас уже ничего не могу купить, по сути, ни на себя, ни на родственников. Все заберёте. И смысл? Раньше за голосование давали деньги, бывало и по миллиону долларов, а сейчас что?…”

– Ну, судя по тому, что произошло с некоторыми вашими коллегами и в чем они друг друга обвиняли, то в этом созыве тоже есть какие-то деньги, которые предлагают за голосование.

– Это не доказано. Раньше была определенная такса за все голосования, и это был определенный бизнес. Сейчас это будет обычной работой. Мы приходим, мне кажется, к модели как в европейских странах – там, где быть депутатами непрестижно. Я недавно общался с депутатами из Палаты общин Великобритании, там никто не хочет особо быть депутатом. Потому что в Британии это просто высокое жалование, и у тебя есть какие-то определённые льготы на коммунальные услуги, и ты просто профессионал, который занимается законотворческой деятельностью и представляет интересы людей, но не небожитель. Надеюсь, что и мы к этой модели придём. Процесс мы запустили.

– Кстати, как себя чувствует ваша идея с законом о лоббизме?

– Сейчас мы на финальной стадии написания законопроекта. Уже 98 процентов готовности. Я решил, чтобы не было никакой конфронтации между всеми авторами и не было альтернативного законопроекта, даже организовать процесс. Мы объединили усилия авторов всех существующих законопроектов. Даже с предыдущих созывов.

– Какова концепция? Как это будет выглядеть?

– Ну, концепция вообще та, которую мы предусматриваем, что есть у нас профессионалы-лоббисты, которые за это получают деньги, которые должны подавать соответствующие отчеты. Не просто чем-то там заниматься подковерно. Они должны действительно публиковать отчеты публично. У нас есть несколько подходов. Возможно, это будет при Минюсте, но я склоняюсь к саморегулируемой организации.

– Точно так, как это делают в США?

– Похожая система, да. Но не такая, как в США. Мы самое лучшее должны взять оттуда, в любом случае. Есть, скажем, условная Всеукраинская ассоциация лоббистов. Это саморегулируемая организация. Они, соответственно, между собой решают, выбирают руководителей своих, правила устанавливают. Как в адвокатуре. Люди получают за это деньги, и они должны писать отчеты, с кем они работают, регистрировать договоры – если сегодня в интересах Ахметова или Пинчука лоббист работает, он должен зарегистрировать это. То же самое – взаимодействие с партиями. Если встречается лоббист официально, он должен внести в свой кабинет электронный то, что произошла эта встреча. За то, что он этого не делает, будут санкции в виде лишения свидетельства и так далее. Налоги тоже должны оплачиваться. Но есть и понятие публичной адвокации, когда объединение граждан либо ассоциации предпринимателей лоббируют свои интересы, но делают это бесплатно – тут абсолютно другой подход.

– По-моему, в венгерском парламенте, если депутат представляет некий законопроект, он должен выйти и сказать, что я такой-то и в этом законопроекте лоббируют такие интересы. Возможно ли нам предусмотреть норму для депутатов, чтобы их обязать называть, в чьих интересах они подают законопроекты?

– Вообще депутат не может лоббировать ничьи интересы, кроме народных. Профессиональный лоббист должен приходить в комитет Рады и давать аналитические данные: социологию, таблички соответствующие, заключение других экспертов и убеждать представителей комитета, чтобы они приняли законопроект. Депутат должен только руководствоваться исключительными благами народа.

– Я вернусь к Избирательному кодексу. У меня было ощущение, что вы через правки пытались решить все, что было для вас болезненно в избирательной кампании…

– Нет. Мы делали не под себя. Потому что тренды меняются. Просто мы увидели проблемы, с которыми все столкнулись во время выборов, и попытались их решить. То есть мы собрали вообще все организации и международных экспертов, практиков для обсуждения и усовершенствования положений кодекса.

– Что будет с законом про местные выборы? Он будет принят отдельно от кодекса?

– Интересный вопрос. Учитывая, что в следующем году у нас будут уже местные выборы. В кодексе о местных выборах отдельная глава.

– Еще возможно, что это будут вместе выборы с оккупированными территориями?

– Это очень сложный вопрос. Мировой практики аналогичного разрешения подобных ситуаций практически нет. Хотелось бы, чтобы это было побыстрее. Конечно, тут же вопрос, если будут границы под нашем контролем, мы только тогда сможем провести выборы по украинскому законодательству, это принципиально.

– Но все-таки хотелось бы понять, когда состоятся местные выборы на территории Украины.

– По территории Украины будут назначены первые выборы, когда будет завершена децентрализация.

–  Ваш прогноз – когда она завершится?

– Я думаю, что это будет в конце первого квартала – начале второго квартала следующего года, либо позднее.

– Кодекс, за который вы будете голосовать с поправками президента, вступит в действие для местных выборов только через год. Вы проведете их по образцу 2015 года?

– Сейчас идёт дискуссия по этому вопросу. Да, действующий закон, конечно, не идеален, тот, который есть… Но есть на сегодняшний день уже окружные избирательные комиссии. Есть люди, которые непосредственно были в том процессе как члены участковых комиссий на местных выборах и имеют опыт, а это важно. Для нашей страны важно написать уже закон о выборах раз и навсегда, чтобы каждый избирательный цикл не менять правила.

– То есть вы пересмотрели свое отношение к закону, по которому у некоторых округов не оказалось просто своих кандидатов?

– Они требуют уточнения и доработки, эти пункты.

 – Они будут пересмотрены?

– Да. Я думаю, будем предлагать в любом случае, чтобы мы проголосовали за изменения, чтобы не было такого, что не представлены какие-то округа. Согласно нашей концепции все объединённые территориальные общины будут представлены, все будут иметь полномочия для решения проблем людей.

– У вас на столе лежит “Фокус” с Александром Ткаченко, написано future perfect. Насколько близка стадия perfectа и принятия закона о столице… Потому что, я так понимаю, что с того момента, когда в начале осени была острая стадия конфликта с Кличко, многое изменилось?

– Вообще у меня изначально была другая позиция, я был автором другого, более жесткого законопроекта. Сейчас в этом законопроекте, который прошел первое чтение, много меняется. Там была предусмотрена у ребят отдельная избирательная система для Киева. Было много, так сказать, романтики… Они очень много хотят европейских норм, хартий и так далее в местное самоуправление вписать, и это хорошо, но проблематично. В любом случае закон после тщательной доработки должен быть очень хорошим. Работа проведена колоссальная, обработано около тысячи правок, и в целом рабочая группа отлично справилась.

– Будет ли принят в этом году закон о столице?

– Закон о столице сейчас проходит еще общественные слушания, встречи и обсуждения с киевлянами. Я думаю, что в этом году мы не примем этот законопроект во втором чтении.

– Состоятся ли выборы досрочные в каких-либо городах Украины до того, как будут проведены местные?

– Я сейчас думаю, что самый логичный вариант – дождаться завершения децентрализации, потом все в комплексе провести, чтобы не нужно было тратить дополнительные деньги какие-то из бюджета.

– Давайте поговорим о вашей фракции, ее внутреннем устройстве. Очень много информации, дискредитирующей партию, ушло через выложенные переписки в Telegram-каналы. Вы пытались выяснить во фракции, это ваши депутаты сливают или это внешнее?

– Ну я думаю, что тут вопрос с этими Telegram-каналами и переписками, он только подтверждает, что все тайное всегда может стать явным. Если ты пишешь, должен понимать, что это могут увидеть. Другое дело, Telegram-каналы есть разные – темные, светлые – там много информации неподтвержденной, есть такая, что вообще не соответствует действительности.

– Например.

– Много есть …

– Зарплата в конвертах?

– Я, например, точно такие зарплаты не получаю. Те, у кого есть факты, они могут обратиться в соответствующие правоохранительные органы, если им предлагали.

А по поводу Джокера. Его можно было бы поблагодарить, если он выводит на чистую воду нечистых на руку коллег, так что я считаю, что это вообще хорошее явление, вне зависимости от того, кто это делает. Хотя аутентичность опубликованных переписок не подтверждена ничем, и это может быть вброс.

– То, что выводят так на чистую воду, оно тоже влияет в виде скандалов на репутацию вашей партии, и, мне кажется, снижение рейтинга мы видим.

– Рейтинги на самом деле не снизились. Потому что я смотрел социологию, и там было около 43 % у партии “Слуга народа”. То есть люди понимают, что это информационные атаки. И все…

– А было 64 % в сентябре.

– Это президентский рейтинг. Рейтинг партии немного просел у всех, так всегда после выборов. Так же и у других партий, посмотрите.

– У вас есть группа депутатов, которые являются такими себе возмутителями спокойствия, в том числе Александр Дубинский.

– Угу.

– Известно, что перед рассмотрением закона о рынке земли в первом чтении некоторые коллеги ваши надеялись на то, что его исключат из фракции. Насколько высоки шансы, что он окажется “за бортом”?

– Я не думаю, что это сейчас необходимо, во-первых. Потому что он все-таки законопроекты важные, ключевые поддерживает, голосует…

– Вы, кажется, вообще голубь мира во фракции, потому что вы были против исключения Полякова и Скороход. Почему?

– По Скороход я не был против. Потому что эти обвинения уже пошли в публичной плоскости, и они не соответствуют действительности, то есть это неправда однозначно о преследованиях. Поэтому мы приняли такое решение. Но я понимаю её по-человечески, когда твоего мужа задерживают, ты готов на все, лишь бы защитить семью.

По Полякову я воздержался, он не прав был в том, что выливал внутренние вопросы фракции в сеть и необоснованно обвинял других депутатов, но я хотел дать ему шанс переосмыслить то, что он делал.

– Фракция вообще разбиралась в той истории, которая главная для Полякова о том, что продавались округа?

– Сейчас в НАБУ есть производство. И я знаю, что один из руководителей фракции добровольно даже давал показания. Думаю, что это неправда. Я сам в этом штабе работал с самого первого дня, еще когда штаба не было, и он состоял из нескольких людей. Мы работали и с Трофимовым, и с Бакановым, а потом и с Корниенко и Разумковым, и 100 % о никаких продажах мест и округов во время обеих избирательных кампаний даже и речи не могло быть, это абсолютно другие люди с другими жизненными подходами.

– Я понимаю, что в партию “Слуга народа” вы попали благодаря Ивану Баканову.

– На самом деле, я первый член партии, то есть первый человек, который вступил и который взнос в партию сделал.

 – Потому что вы ее регистрировали…

– Да. Я партию вообще создал с самого начала. И вы правы, что большую часть моего здесь пребывания сыграло наше сотрудничество с Бакановым. Вы очень правы. Но я бы, наверное, не был здесь, если бы не было Зеленского и я не увидел его идей и ценностей, в которые поверил.

– Я сейчас задаю вопрос, потому что часто в СМИ пишут, что есть некоторое напряжение между Богданом и Бакановым. Действительно ли есть башни влияния в окружении президента? Как это сказывается на фракции?

– Я думаю, что нет. Я с Иваном Геннадьевичем давно общался, если честно. У нас сейчас разные функционал и задачи. Я человек, который полностью поддерживает президента, и я ни в какие группы влияния не вхожу. С Иваном Геннадьевичем я общался 18 августа, когда у меня был день рождения. Он мне позвонил, поздравил, и мы с ним за все это время – за время пребывания его на посту главы Службы безопасности, а меня депутатом – мы ни разу даже не говорили ни на какие такие темы, касающиеся работы. У нас даже нет времени общаться по каким-то таким вопросам.

– Поляков сказал в интервью еще для “Цензора”, что на решения фракции часто влияет Богдан.

– Есть истории отношений у людей каких-то в жизни. Те, кто знали Андрея Иосифовича, понятно, что они с ним, как с опытным юристом, могут консультироваться. Многие даже законодательные инициативы он опытным взглядом может посмотреть.

Но давления нет, и противостояния нет, как вы говорите.

– Вас Богдан приглашает обсуждать законопроекты?

– Меня Богдан не приглашает, я сам несколько раз приходил по каким-то вопросам, мы обсуждали. Это было не тет-а-тет, а в кругу экспертов. Вот, допустим, когда был Избирательный кодекс, офис консультировался. Мы тогда встречались. Потом была еще встреча с американцами, я в том числе принимал участие в ней. Я был, еще один депутат, Андрей Иосифович. Такое у нас официальное, деловое общение. Каких-то таких подковерных подоплек нет. И когда говорят, что он прям задачи какие-то раздает и директор парламента — это не соответствует действительности.

– А смысл того, что он к вам приходил на заседание фракции?

– У нас есть вопросы часто к Офису президента по поводу, допустим, той же самой региональной политики, когда мажоритарщикам тем же важно, кто будет назначен главой ОГА. Потому что это региональные фонды, финансирование, от этого зависит, как будет у них округ развиваться. У нас в этом плане есть вопросы, и они решаются в диалоге. Есть вопросы законодательных инициатив, которые президент подает. Мы это все тоже обсуждаем, мы вызываем Кабинет Министров. Когда есть вопросы к какому-то министру конкретному.

 – А вот Богдана вы вызываете или он к вам сам приходит?

– В данном случае Офис просим, чтобы Трофимов или Богдан пришли – они независимая институция. Они нам не подчиняются. А Кабмин нам подчиняется…

– Кстати, был скандал, когда принимали Избирательный кодекс, перед этим там еще был законопроект, согласно которому Офис президента еще год не будет подавать декларации.

-Да, эту норму убрали, мы проголосовали. Просто изначально были выведены эти должности из госслужбы во время Порошенко, и это, кстати, еврооптимисты, насколько я знаю, провели эту норму. Но мы делаем так, чтобы всё было прозрачно и общество могло видеть декларации сотрудников Офиса президента.

– Вы были одним из участников конфликта вокруг закона про площадки Яценко, проходили полиграф, вы удовлетворены, чем закончился конфликт, и тем, в каком варианте принят этот законопроект?

– Прохождением детектора мы показали, что нам нечего скрывать от общества.

На самом деле этим законопроектом, который мы приняли, в принципе мы убили монополию площадок, и это хорошо. Но, к сожалению, в законопроекте не до конца завершена борьба с недобросовестными оценщиками, потому что им дается возможность занижения стоимости объекта на 25 %. Я настаивал на том, чтобы эту норму убрали, чтобы оценщиков вообще убрали как вид от принятия решения, чтобы они не смогли занижать стоимость.

Сейчас объясню, чтобы все люди понимали. То есть ты вносишь данные по своей квартире, сейчас не нужны уже площадки, посредников никаких нет, ты вносишь данные, допустим, там Банковая, 1, да? Тебе выпадает стоимость определенная – 300 тысяч долларов. А ты в это же время говоришь – меня это не устраивает, и тогда в этом законе написано, что ты можешь пойти к оценщику – оценщик может поставить цену ниже, но не больше, чем на 25 % там написано. То есть получается мы от 300 тысяч долларов отнимаем 25 %, это минус 75 тысяч долларов, то есть, соответственно, из них не получит бюджет.

Так вот: мы договорились так с руководством фракции: если через три-четыре месяца мы берем и видим, что падает статистика уплаты налогов, которые были раньше, в таком случае мы подаем законопроект и убираем оценщиков вообще, и меняем формат. Сейчас мяч на поле Фонда госимущества, они должны очистить рынок оценки имущества от занижальщиков, и тогда все будет в порядке.

Я же провел свое расследование. Узнал их прайсы. Если, допустим, по три тысячи квадратный метр – три тысячи гривен стоимость работ, если по две тысячи – пять тысяч гривен и так дальше. Если мы хотим по тысяче гривен оценить – десять тысяч гривен. Одна компания-оценщик, по моей информации, больше миллиона в месяц на этом зарабатывает.

Но в целом хорошо, что мы приняли этот закон и боремся с такими схемами по зарабатыванию денег, и будем дальше продолжать борьбу.

– Кроме скандала с площадками, вы сделали еще одну резонансную вещь – это вы автор обращения по Федине о том, что она покушалась на президента. Вот сейчас, смотря на эту ситуацию, вам не кажется, что вы были излишне резки в том, что обвиняли народного депутата в том, что она покушалась? Возможно, она была излишне эмоциональна, но она не готовила покушение на президента.

– Таких заявлений много было, и уголовное производство, которое есть по Зверобой и по Федине, оно было начато не на основании моего заявления. Правовую квалификацию дает не заявитель, а правоохранительные органы. То есть я просто опубликовал номер уголовного производства. По поводу самой ситуации…

– Да… сейчас это выглядит как преследование…

– На самом деле, нет никакого преследования. Потому что в демократическом государстве недопустимо, чтобы кто-либо говорил о таком и призывал к убийству президента. Там были четкие слова, если процитировать: “щоб по тобі кинути гранату” и так далее…

– Но это звучит скорее как предупреждение…

– С лингвистической точки зрения это точно угроза, и именно так это воспринимает большинство. Мне лично, как гражданину, это не нравится. Мне не нравится, что в моей стране такое возможно. Я открыл законодательство Евросоюза и увидел, что там за такие высказывания от трех до пяти лет лишения свободы сразу. Там бы никто не разбирался, не говорил ни о каких политических преследованиях. А все, кто в партии был с этим человеком, они бы его осудили и навсегда бы его заклеймили, исключив из политических процессов.

Вопрос не в том, кто сказал, вопрос в явлении, которого в правовом государстве быть не должно. А к волонтерам и участникам АТО я хорошо и с большим уважением отношусь. Мы, кстати, приняли закон о получении статуса участника боевых действий добровольцами в отличие от тех, кто так пиарился на них последние пять лет.

– Вы говорите, что хорошо относитесь, но мне кажется, вы даже пытались конфликтовать с Петром Порошенко в зале.

– Да, я подходил. Потому что, когда я опубликовал, что есть такой ЕРДР, то они думали, что делать по этому поводу. Что делать? Как-то надо с Качурой разобраться. Дальше. Есть еще такой член партии “ЕС” Татьяна Черновол, которой, по моему мнению, дали задание по моей дискредитации. Она как бы взяла и написала, что он друг Шария и он финансировал его партию, ну это вообще полный бред …

– Там была фотография, насколько я понимаю, где вы читали Telegram Шария.

– А она написала, что я переписываюсь. Любой адекватный человек видит, что это Telegram-канал, я вообще всех каналы читаю.

– Когда вы успеваете?
– У меня есть отдельный телефон для Telegram-каналов, я беру, допустим, вечером и 30 минут читаю.  Раньше были сайты, потом социальные сети, сейчас Telegram-каналы – самая оперативная информация.

Так вот, она там понаписывала, что я рука Кремля и все остальное. Я по этому поводу направил два запроса, на каком основании у нее наградной автомат, с которым она в эфире обещала отстаивать интересы Пашинского? И второй по поводу ее психического здоровья. И направил в разные учреждения.

– Насколько корректным вы считаете выяснять этот вопрос? 

– Я считаю, что надо все-таки разобраться, Татьяна – публичное лицо. Для того, чтобы установить, насколько человек может нести ответственность за свои высказывания. То есть нужно разобраться: может, она вообще неподсудная. И ее нельзя привлечь к ответственности за ее слова. Те обвинения, которые прозвучали с ее стороны, они же не подтверждены ничем, но я понимаю, что она выполняла поставленную задачу.

– Ну кажется, самое ключевое обвинение ее касалось того, что вы сотрудничали с “Украинским выбором” Медведчука.

– Она  написала, что я во время Евромайдана возглавлял центральную организацию “Украинский выбор” вместо Медведчука. Полный абсурд.

 – Ну там есть ваша фотография, где вы вместе с “Украинским выбором” участвуете в социальной акции.

– Я предоставил документы, что я никогда не был руководителем этой партии, никакого отношения не имею. По каждому пункту я сделал извлечения из реестров государственных, в которых точно все указано.

По поводу этой фотографии – я подтвердил то, что когда-то в студенческие годы (2011-2012) мы раздавали средства контрацепции – презервативы простыми словами – для студентов. То есть, когда “Украинский выбор” появился, никто тогда не знал, не было оккупации Крыма и всего остального, что сформировало отношение в обществе к этой организации. И мы со своей организацией – у меня была “Объединенная молодежь Украины” – вместе вышли на одну акцию с их молодежной организацией и сделали совместное фото на фоне университета.

Все. А они начали писать, что я руководил партией. Спасибо, конечно. Медведчук, кстати, проходит, говорит: “Вот ты же мой руководитель партии”. Он ха-ха, я ему хи-хи.

В “Украинском выборе”, кстати, согласно реестру руководитель никогда не менялся.

– То есть вы с Медведчуком общаетесь?

– Я со всеми общаюсь. Мне кажется, что внутри парламента мы все – представители общества, вне зависимости от того, какие у кого идеи. Я веду диалог со всеми депутатами, и это правильно.

-То есть для вас нет такого, что они там прокремлевские и пророссийские, они поддерживают агрессора, я с ними общаться не буду.

– Я могу не разделять их идеологию, но пока что не видел ни одного законопроекта, где бы они написали, что-то типа “сдать России интересы нашей страны” и так дальше. Мы с Нестором Шуфричем подавали законопроект по спортивной деятельности. Это нормально? Нормально. И с другими фракциями мы тоже ведем диалог.

– И с “Европейской Солидарностью”?

– И с “ЕС”. Я вот сейчас планирую подавать законопроект по поводу рассекречивания агентов КГБ, которые осуществляли репрессивную деятельность на территории Украины. Там и от “ЕС” депутаты есть в соавторах.

А по поводу Петра Алексеевича, я хочу, чтоб вы поняли вообще всю хронологию событий. После слов Черновол я публиковал из реестра эту информацию. Ее блог через минуту после публикации дали “5-й” и “Прямой” на своих сайтах. А мой ответ, опровержение – нет. Я подхожу к Петру Алексеевичу и говорю: “Петр Алексеевич, вы вообще на защите прав граждан стоите как президент пятый?” Он говорит: “Да, да”. Я говорю: “Вот у вас на вашем телеканале, где вы являетесь бенефициаром и собственником, разместили откровенно фейковую информацию. Согласно Гражданскому кодексу, я имею право на опровержение. То есть как вы считаете, я имею на это право?” А он говорит в ответ: “Ми нічого по вам знімати не будемо, ніяку інформацію”. И добавляет, мол, идите в суды, суды в ваших руках. То есть я ему говорю: “Петр Алексеевич, извините, конечно, но уже не те времена, может, у вас было такое ручное управление, у нас такого сейчас нет”. Он сразу взбесился. А другие депутаты видят, что некомфортно их фюреру, и давай меня отваживать – давайте идите отсюда и так далее.

– Вы помните вообще, что Ирину Геращенко за куда более мягкие высказывания ваши коллеги почти лишили возможности выступать в Раде?

– По поводу чего?

– Я про слово “фюрер”.

– Мы сейчас говорим о лингвистическом понимании, фюрер – это лидер, руководитель в переводе с немецкого.

– Коннотация у этого слова совершенно однозначная.

– Я хотел бы, чтобы вы обозначили, что я именно имел в виду, говоря это слово. Это мое субъективное мнение, именно в этом контексте. Так вот, мы сейчас с вами не в стенах парламента, мы сейчас с вами беседуем в офисе, поэтому я могу высказываться в любых допустимых формах и думаю, лингвисты установят, что именно в таком контексте я это сказал. Другое дело – позволять себе такие высказывания во время официального выступления.

Но вернемся к самой ситуации. Сегодня (12 декабря) я подаю исковое заявление, где будут ответчиками Татьяна Черновол, “Прямой”, “5 канал” и лично Петр Алексеевич как бенефициар этого канала. Это будет иск о защите достоинства и деловой репутации, потому что вся та информация, которая размещена, она полностью фейковая. В 2013-14 я был на Майдане, и моя организация активно там работала. Мы горели в Доме профсоюзов, и для меня неприемлемы такие обвинения.

– Поскольку вы спешите на комитет, задам последний вопрос: вы все-таки надолго в политику пришли или на один срок?

– Я пришел на один созыв. Планирую пока только созыв отработать, потом вернуться в свою профессию, но никогда не нужно зарекаться. Потому что, если честно, очень скучаю за адвокатурой. Но я бы хотел, чтобы мы занимались не уголовной адвокатурой, как когда я пришел, не антирейдерской практикой, а чтобы, когда я вернусь в профессию, этих практик не существовало в природе, чтобы были вопросы только инвестиций в экономику Украины. Чтобы не было уже дикого состояния, которое было, когда суды и правоохранительные органы коррумпированы. Мы должны сделать все по максимуму. У меня был выбор: либо до конца жизни жаловаться и проклинать народных депутатов, либо самому прийти и менять законы. Я выбрал путь номер два и уверен, что я не ошибся.